Натали улыбнулась в ответ.

– Я пришла сюда не угощать тебя тортом, а сообщить свое мнение о твоих действиях.

– Разве я не произвел на тебя блестящее впечатление? Я смогу теперь учредить для девочек траст-фонд?

– Купер! – Она со вздохом отрицательно помотала головой.

Почему для Купера так важно помогать ей? Может, прямо спросить, интересует ли его Натали как женщина, или она для него просто вдова Джастина? Но на сегодняшний день неловкости она испытала с лихвой.

Вдруг в глазах потемнело, и комната поплыла куда-то в сторону.

– Натали. – Голос Купера звучал очень далеко. – Ты ела? У тебя руки дрожат.

Она посмотрела вниз – руки действительно дрожали. И не только руки. У нее тряслось все внутри. Это инсулин. Натали судорожно начала рыться в сумке.

– У меня есть конфеты.

– И часто ты забываешь поесть?

– Нет. Ну, иногда. Когда очень занята.

Она нашла леденец и сунула в рот. Купер встал и протянул ей руку.

– Пойдем, поедим.

– Разве тебя не ждут больные?

– Доктора этой клиники едят по крайней мере раз в неделю, – пошутил он.

– Не беспокойся обо мне. Я перекушу на обратном пути. – Стараясь не коснуться его руки, она встала, прижимая к груди сумочку. Слава богу, что ноги ее еще держат.

– Мне это не нравится. Я не представляю, как ты поведешь машину.

– Купер, я взрослая и в состоянии сама решать, что мне делать. – Она не хотела признаваться, что ехала сюда в метро.

– Натали, я всего лишь приглашаю тебя на ленч. И я беспокоюсь. Что в этом плохого?

– Я… – Она вздохнула и… согласилась. – Хорошо. Ленч. Но только один раз.

Он с довольным видом улыбнулся, и Натали, сама того не желая, рассмеялась. Ну как устоишь перед этой озорной и дьявольски неотразимой улыбкой!

Глава седьмая

Руки у Натали были заняты пакетами с продуктами и рождественскими подарками, поэтому пришлось закрывать входную дверь ногой. Девочки отправились с ночевкой на день рождения к подружке, и она сможет спокойно завернуть подарки, а потом насладиться ванной, когда никто не колотит в дверь. В общем, позволит себе маленькие радости.

Убрав продукты, она разложила на столе подарки. Роза и Лили обожали играть в артисток, и Натали решила соорудить сундучок для костюмов, как у кинозвезд тридцатых годов. Пригодился старый чемодан, который можно обклеить цветной бумагой и положить в него разные предметы туалета.

Она разворачивала рулончики яркой красной и зеленой бумаги, когда услышала звонок в дверь.

Натали посмотрела в глазок, и сердце у нее подпрыгнуло.

– Купер, привет. Входи.

По его лицу она сразу поняла: случилось несчастье.

– Что с тобой?

– Плохой день в клинике.

– Мне очень жаль.

– Наверное, я зря зашел. Сам не знаю, зачем я это сделал. Не веселый из меня сегодня гость.

Она ухватила Купера за рукав. Она его ни за что не отпустит. Случилась беда. Такое бывало и с Джастином. У врачей тоже есть сердце.

– Расскажи мне.

Он шумно выдохнул.

– А ты не возражаешь?

– Садись. Я приготовлю кофе. Есть хочешь?

– Только кофе.

Натали усадила его на диван, поставила перед ним кружку с кофе и села рядом.

– Что произошло?

И он рассказал ей о маленькой девочке, которая должна была выжить после операции, но не выжила. Ребенок умер прямо на столе.

У Натали сдавило горло. Купер – высококвалифицированный, искусный хирург. По опыту Джастина она знала, что врач вынужден не поддаваться жалости, чтобы душа не разорвалась от сострадания.

– Я знаю – ты сделал все, что в твоих силах, чтобы спасти ее.

– Да. Не могу понять, что было не так. После операции я снова просмотрел все анализы, все заключения консультантов, в общем, все. – Он провел рукой по лицу, и она заметила щетину на обычно гладких щеках. – Никаких медицинских показаний, что такое может случиться, не было. Никаких. Просто она не выдержала.

– Купер, иногда с этим приходится смириться.

Они говорили, говорили, и Натали лучше узнавала его. Она и не представляла, что у сверхсамонадеянного Купера такая ранимая душа.

– Ты ведь терял больных и раньше. Почему смерть этой девочки ты переносишь особенно тяжело?

Он помолчал, сделал глоток кофе и искоса посмотрел на нее.

– Из-за Розы и Лили.

– Что?

– Она была маленькая, светленькая, с большими глазами и задорной улыбкой. Она напомнила мне их. У меня было такое чувство, словно я потерял одну из твоих девочек.

– Господи, Купер! – Натали обняла его за шею и склонила голову ему на плечо. – Как же мне тебя жаль.

Купер прижал ее к себе покрепче, и они долго сидели, обнявшись. Натали гладила его по спине точно так же, как утешала сотни раз дочек. Она забыла про дела, про подарки, про торты. Сегодня она нужна Куперу.

Наконец он отодвинулся и, кашлянув, сказал:

– Прости.

– Перестань. Разве плохо быть сострадательным? Ты становишься мне только дороже.

Он слегка улыбнулся.

– Спасибо, что выслушала. Обычно я не плачусь.

– Перестань извиняться.

– Думаю, мне пора, – сказал Купер, но с дивана не встал.

– Может, останешься? Я сделаю гамбургеры, а ты поможешь мне завернуть подарки.

– Ты рискуешь, если поручишь мне это. Все, на что я способен, – это пришить пуговицу.

– Давай рискнем, – ответила она, радуясь тому, что он снова шутит.

После этого вечера Натали пребывала в полном смятении. За такой короткий срок ее мнение о Купере совершенно изменилось.

С тех пор они виделись каждый день, а иногда и два раза на дню. Разум говорил ей, что этого делать не следует, но… она получала удовольствие от его присутствия и убеждала себя, что он оказывает ей знаки внимания исключительно из-за Джастина. Купер ведь часто повторял, что хочет помочь семье старого друга и этого от него ожидал бы Джастин.

Но, когда они были вместе, о Джастине Натали не думала, и это ее беспокоило. Очень беспокоило. Она боялась беды.

И беда пришла.

Натали украшала бордюром из пурпурных розочек торт, когда зазвонил телефон. Она не могла взять трубку и крикнула:

– Девочки, пожалуйста, подойдите к телефону!

Звонок смолк, и послышался голос Розы.