Хотя до открытия оставалась еще неделя, в благотворительный центр социального обеспечения ребенка уже поступили заявления на две трети мест. Кэти наняла двух помощниц и ко дню открытия надеялась нанять еще двух. Все в центре было так, как она мечтала.
А вот ее жизнь превратилась в руины. До момента, когда Колт уехал в аэропорт, она сохраняла крошечную надежду, что они что-нибудь придумают. Должен же он понимать, как сильно она его любит. Но любви такой женщины, как она, было недостаточно, чтобы удержать такого человека, как Колт.
С тяжелым вздохом она решила вернуться на ранчо и начать укладывать вещи для переезда.
Старый кот категорически протестовал против хаоса в спальне. Каждый раз, когда она собиралась уложить в коробку стопку одежды или книг, Цезарь залезал внутрь и свертывался в клубок.
— Убирайся отсюда, старый греховодник.
Кот потягивался, зевал, а потом с независимым видом перебирался в следующую, еще пустую коробку.
В конце концов, Кэти тряхнула головой и прекратила укладываться. Впрочем, оставалось только сменить простыни на кровати и навести чистоту в ванной.
Она уже заканчивала разглаживать складки на покрывале и нагнулась, чтобы вытереть пыль под кроватью, когда заметила что-то белое. Из-за спинки кровати она вытащила футболку Колта.
Прижав футболку к груди, Кэти рухнула на постель, медленно поднесла футболку к лицу и вдохнула родной запах. Она любила этого человека!
Плотину в ее душе прорвало, и она залилась слезами.
— О, Колт, — рыдала она, прижимая футболку. — Я же люблю тебя. Я люблю тебя!
Кот вспрыгнул на кровать и начал тереться об ее руки.
Каким-то дальним уголком сознания она поняла, что открылась дверь, и постаралась взять себя в руки. Наверное, это Куки. Чтобы он не застал ее в момент, когда она плакала, Кэти стала вытирать мокрое от слез лицо футболкой Колта.
— Кэти!
Она вскинула голову при звуке знакомого баритона.
— Колт! — застигнутая врасплох, Кэти спрятала его футболку за спину. — Ты уже вернулся?
— Да! — Он стоял в дверях, разглядывая ее, растрепанную и заплаканную, и упакованные коробки, составленные в углу. В руке он держал пачку бумаг. — Чем ты занимаешься?
Колт подошел к кровати и присел на край. Он был до неприличия близко, опасно близко. А слезы угрожали появиться снова.
— Упаковываюсь. Я думала, так будет лучше, — она сглотнула и задала неприятный вопрос: — Ты получил развод?
Колт долго сидел молча, а когда заговорил, то произнес совсем не то, что она ожидала. Низким, осипшим голосом он спросил:
— Ты меня любишь?
Кэти была потрясена. Она не смогла бы ответить, даже если бы знала, что сказать.
Тогда он коснулся ее… только самыми кончиками пальцев, но и это нежное, легкое прикосновение потрясло ее.
— Куки говорил, что любишь. И Джетт говорил то же. Теперь скажи ты. Так любишь?
Кэти чуть не задохнулась. Почему он спрашивает об этом в тот момент, когда держит в руках бумаги о разводе?
— Скажи мне, Кэти, — Колт взял ее за подбородок и заставил глядеть ему в глаза. — Я должен знать.
Темно-карие глаза проникали в самую ее душу, вырывая из глубин заветные слова.
— Всем сердцем, — едва слышно прошептала она. — Всей душой.
— О, Кэти, — простонал он и так крепко прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание, — мы чуть не совершили ужасную ошибку.
У Кэти кружилась голова. О чем он говорит?
Вдруг он отпрянул и полез в карман куртки, потом соскользнул с кровати и опустился на пол перед ней на одно колено.
— Кэти, — он открыл бархатную коробочку, в которой сверкало бриллиантовое кольцо, — будешь ли ты моей женой, моей настоящей женой, навсегда?
— Я не понимаю.
— Ты любишь меня или нет? — спросил он почти сердито.
— Да.
— И я люблю тебя. Я влюбился в тебя с первого взгляда, но был слишком напуган, чтобы понять это. В моей семье полно разводов, и я вбил себе в голову, что тоже стану одним из таких несчастных. Только опасность потерять тебя привела меня в чувство.
С удивлением Кэти смотрела, как дивное кольцо скользнуло на ее палец.
— Но почему? Почему ты изменил свое решение?
— Все поняли. Кроме меня. Куки, Джетт, Джейс, даже седая дама в самолете, — он помотал головой. — Сегодня утром, перед тем, как я уехал, Куки устроил мне форменный бунт. Он угрожал уйти от меня. Или отравить меня и отравиться самому, если я не очухаюсь. Я сказал ему, что тебе нужно только твое детское учреждение, а не я, и он швырнул в меня яичницей, обозвал меня путаником и слепым ковбоем без всяких признаков рассудка.
Кэти улыбнулась:
— Я люблю этого человека.
— Я тоже, — криво усмехнулся он. — Всю дорогу до Доминиканской Республики я думал о том, что он мне наговорил. Потом еще одна бабушка в самолете объяснила, как мне повезло, что у меня есть ты. К тому времени, когда самолет приземлился, я уже так соскучился по тебе и Эвану, что метнулся на ближайший же обратный рейс. Я хочу, чтобы этот брак стал настоящим, без всяких промедлений, без всяких воздержаний. Как ты думаешь, у нас получится?
— Можно попробовать, если хочешь.
— Не хочу пробовать.
У Кэти сразу упало сердце.
— Но я думала… ты только что сам сказал…
— Тсс, — он взял в ладони ее лицо. — Я не хочу пробовать, Кэти. Я хочу сделать это. Я хочу провести остаток своей жизни с женщиной, которую я люблю, и с тем малышом, там, в детской.
Цезарь поднялся с насиженного места на подушке Кэти, втиснулся между ними и, привлекая внимание к себе, начал тереться о грудь Колта.
— И с моим котом? — развеселилась Кэти.
— Я ненавижу котов, — засмеялся Колт и погладил Цезаря по серой шерстке.
Кэти взяла его руку и прижала к своей щеке:
— Не заставляй меня ревновать к собственному коту.
— К нашему коту, — поправил он и подмигнул. Нежно рассмеявшись, она сжала его в объятиях, с трудом веря в то, что ее мечты сбылись.
— Я думала, ты винишь меня в болезни Эвана.
— Нет, дорогая, я винил только себя. И только сегодня я осознал, что доктор был прав. Никто не мог предотвратить того, что случилось. Мы никогда не допустим халатности в отношении к Эвану. Мы будем хорошими родителями, — он поцеловал ее в лоб, потом откинулся назад и дотянулся до упавших на пол бумаг. — Кстати, ты мне напомнила, у меня есть еще один подарок.
Он протянул ей бумаги с отпечатанным текстом.
Кэти озадаченно спросила: