— Н-нет, не рассказывала… мама тоже ничего не знала.
— С мамой отдельный разговор будет! — веско произнес Сергей. — Но это потом. А сейчас… вы пальтишко-то снимите, а то жарко. Мы ведь здесь надолго. И кстати, вы виделись с ней после одиннадцатого ноября, то есть после того дня, когда в Институте животноводства убили ее коллегу Римму Точилло?
— Встречались, мельком… Но ни о чем таком не говорили.
— А о чем говорили?
— Да так… она заметила у меня в сумке баллончик, — при этих словах Татьяна покраснела, — спросила, для чего я его ношу. Я объяснила, что баллончик для того…
— Чтобы не в меру ретивых милиционеров в грязь кидать, — не удержался Сергей. — Значит, вы объяснили, как действует баллончик. То есть нужно брызнуть в лицо, и человек на несколько минут теряет сознание.
— Слушайте, ей-богу, я ничего не знаю! — Теперь в голосе ее появились умоляющие нотки.
— Разумеется, знаете, но дело не в этом.
— А в чем же?
— А в том, что я никак не могу вас отсюда выпустить.
— Что? — Она вскочила с дивана. — Ну, это уже ни в какие рамки!..
— Можете сколько угодно скандалить, но вам придется сидеть здесь со мной до девяти часов утра завтрашнего дня.
— Почему до девяти?
— Потому что ровно в девять начинается операция в салоне «Далила». И чтобы не испортить соседям моим всю обедню, я не могу вас выпустить — а вдруг вы предупредите хозяйку?
— Черт знает что!
— Хватит ругаться! — Сергей повысил голос. — Ничего такого страшного я не предлагаю — посидите здесь ночь, и все. А не согласны, то в камеру запру до утра! Имею, между прочим, полное право задержать на сорок восемь часов как подозреваемую в пособничестве убийце. Разборчивее надо быть! По сторонам смотреть на людей, а не только поверх них! Ведь видела же, что в салоне нечисто! Так неужели с голоду помираешь, чтобы за такую сомнительную работу цепляться!
— Давайте, давайте! — усмехнулась она. — Читайте мне нотации, вам по штату положено преступников воспитывать.
Сергей вздохнул. Ну не получается у них нормального разговора. Он вышел в коридор и вытащил ключи из замка.
— Уж извините, но придется потерпеть. Можете домой позвонить, чтобы не волновались.
— Спасибо, — издевательски протянула она.
Сергей отвернулся и попытался сосредоточиться на деле. Значит, эта самая Анна Давыдовна Соркина сильно переживала после ухода мужа, болела, лечилась в нервной клинике, это все легко проверить, завтра же он побеседует с врачом. И на этой почве могла немного, что называется, подвинуться от ревности. Далее она выписалась и стала работать уборщицей.
— Говорите, случайно Соркина с вами встретилась?
— Совершенно случайно… во всяком случае, она так сказала и удивилась очень, когда меня заметила, даже смутилась.
Значит, она ходила к магазину «Марат», чтобы смотреть на счастливую соперницу, некоторые люди любят еще больше растравлять душу. И вдруг подвалила ей удача — встретила Татьяну, узнала, что та работает по соседству, и упросила ее посодействовать насчет работы. Интересно, с какой целью устроилась она в салон? Для того чтобы опять-таки травить душу, глядя на преуспевающую Мадам Джакузи? Или уже тогда у нее созрели криминальные мысли?
Вряд ли, потому что не могла же она знать про смежные подвалы и про то, что в Институте животноводства убьют Римму Точилло, и про то, что она окажется главным свидетелем… М-да-а, улики косвенные, но очень веские. И мотив есть — месть. Сергей вспомнил изможденную худую женщину в Институте животноводства. Хватит ли у нее сил на убийство? Но, однако, эти глаза… в них-то и таилась сила неизмеримая. Так что вполне могла она ткнуть ножом, одной силой ненависти… То есть вошла через подвал, обнаружила там Мадам Джакузи в полном одиночестве, как и ожидала, брызнула ей в лицо струей из баллончика, потом перетащила тело в ванну (учитывая вес покойной, это трудновато, но Соркиной помогала застарелая ненависть), после чего недрогнувшей рукой всадила в соперницу нож, положила сверху розу и заранее заготовленную записку и удалилась, открыв предварительно дверь черного хода, чтобы все думали, что злоумышленник проник в магазин этим путем.
Татьяна поговорила по телефону и положила трубку. Краем уха Сергей слышал, что говорила с матерью она довольно строго, — возможно, не хотела откровенничать при постороннем человеке. Сергей прошел на кухню, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— Что мне делать? — спросила она, появляясь в дверях. — Кофе здесь можно выпить или трогать ничего нельзя? Так учтите, отпечатков моих тут навалом — я часто здесь бывала.
Она легко двигалась по кухне, привычным движением достала джезву, привычно насыпала в нее кофе, потом не глядя протянула руку и вынула из шкафчика печенье.
Странно, думал Сергей, говорит, что почти не общалась с Соркиной, а сама часто здесь бывала. И почему, интересно, цветы поливает не мать, которая сидит дома с ребенком и времени у нее много, а сама Татьяна — после работы?
Совсем с головой плохо стало, опомнился Сергей. Ежу понятно, зачем она ходит в пустую квартиру. Очевидно, у нее кто-то есть, мужчина, а домой, где мать и маленькая дочка, естественно, приводить она никого не может. Вот и пользуется пустой квартирой соседки. Он еще раз внимательно посмотрел на Татьяну. Она совершенно успокоилась или делала вид, чтобы усыпить его бдительность. Пальто она давно сняла и теперь осталась в деловом костюме блекло-лилового цвета. Костюм сидел превосходно, потому что фигура у нее потрясающая. Вообще во всей ее внешности не видно ни одного недостатка. Но характер…
Юбка у костюма довольно короткая, но, несомненно, Татьяна могла себе это позволить. И хоть на ногах у нее сейчас не изящные туфельки, а шлепанцы, надо полагать, самой хозяйки, но ножки и в таком виде хороши.
Сергей поймал себя на том, что слишком пристально ее рассматривает, и устыдился. Он заметил, что она перехватила его взгляд, и ждал гневной отповеди, но она промолчала.
— Что же дальше? — спросила она, отхлебывая кофе.
— Много чего, — он пожал плечами. — Квартиру сначала обыщут, потом опечатают, начнется следствие. Вас, разумеется, станут вызывать к следователю, расскажете все, что знаете… потом отпустят, раз вы ни в чем не виноваты. Цветы вот жалко… пропадут без полива.
— Но неужели Анна Давыдовна не вернется?
— Вряд ли, — Сергей с сомнением покачал головой. — Уж если она сумела так удачно уехать, то сообразит как-нибудь не возвращаться. А цветы красивые, особенно эти, — Сергей указал на растение со странными утолщениями вместо листьев.
— Это толстянка, или денежное дерево, — пояснила Татьяна. — Считается, что если у хозяев денег нет, то листья вырастают плоские, растение чуть ли не засыхает. А если деньги в доме заводятся, то листья сразу толстеют.
— Однако, — Сергей с удивлением рассматривал толстые, налитые соком листья, — судя по растению, хозяйка купалась в роскоши.