Проклятье! Бурцев вспомнил группу осторожных всадников, на которую партизаны наткнулись возле холмов. Вовсе не татарский разъезд то был, а Казимиров отряд, выбравшийся из подземелья! Эх, чуток бы сообразительности тогда и веры в удачу — напали бы на куявцев, разнесли в пух и прах, отбили б Аделайду. Но поздно, блин, пить боржоми…
— Куда направлялся Казимир? — уточнил Освальд.
— Сказал, что в Легницу. Да и куда ему еще податься-то — путь в Куявию уже отрезан: татары всюду хозяйничают. А в Легнице князь наш силезский Генрих Благочестивый собирает всепольское войско для борьбы с язычниками. Казимир обещал привести оттуда подмогу и снять осаду с Вроцлава, потому я и указал ему тайный путь из города. Еще вопросы?
Рыцарь отрицательно качнул головой.
— Тогда я вынужден тебя оставить, Освальд Добжиньский. Тебе и твоим людям нужно зализать раны, а мне пора возвращаться на стены. Татары в любой момент могут пойти на приступ. Наш лекарь проводит вас в свободные покои.
Вроцлавский воевода кивнул на пробившегося сквозь толпу сухонького старичка с бегающими глазами. В своей хламиде со множеством мешочков на поясе тот походил скорее на киношного мага или алхимика отравителя, чем на врачевателя.
— Ступай, старик. Готовь свои мази и отвары. Придешь позже, когда тебя позовут. — Вроцлавского лекаря Освальд прогнал сразу же, как только очутился в просторной каменной палате.
Бурцев с любопытством огляделся вокруг. Голый камень стен, открытые деревянные балки, закопчный камин в углу, узкие окна с тусклым бычьим зырем вместо стекла, посередине — жесткая кровать с брошенной на ложе парой медвежьих шкур. Наверное здесь это считается роскошью…
Збыслов засуетился, стягивая с добжиньца окровавленные доспехи. Бурцев, не имевший опыта в подобных делах, отошел к окну. Под дверью столпились краковские дружинники. Лесные стрелки, которым Осволд тоже приказал остаться, выстроились вдоль стен.
— Прикрой дверь, дядька Адам, — простонал рыцарь. Ох, и паршиво же ему сейчас!
Бородач в волчьей шкуре сначала выглянул наружу и, лишь убедившись, что подслушивать их некому, дернул за ручку. Тяжелая дубовая дверь на масивных петлях плотно затворилась.
— Значит так, други, — начал Освальд, превозмогая боль. — Я, как видите, пока не в состоянии вести вас дальше.
— Куда уж дальше-то? — буркнул дядька Адам. — Татары кругом. Весь Вроцлав осадным тыном огорожен — мышь не проскочит.
— Проскочит, коль захочет. Бенедикт упомянул о подземном ходе, по которому ушел куявский князь. Надо найти этот лаз и как можно скорее выбраться из города.
— Вернемся в лес? — с надеждой спросил лучник.
— Рано нам туда возвращаться. Вспомни, дядька Адам, зачем мы пришли.
— Так ведь это… — захлопал глазами партизан. — Княжну-то уже того… умыкнули. У Казимира нынче княжна.
— Умыкнуть-то умыкнули, да свадьбу пока не сыграли. Нужно отбить Агделайду, прежде чем Казимир войдет в Легницу. Куявцев ведь еще можно догнать.
— Ну, догоним. Ну, отобьем. И что дальше? Возвращаться к Вроцлаву?
— Ни в коем случае! Княжну в охапку — и сразу в леса. К нашему лагерю. Бог даст, вроцлавскую цитадель взять татарам без пороков не удастся, а я, когда смогу сесть в седло, найду вас там. Добжинец повернулся к Бурцеву: — Поведешь людей, Вацлав. У тебя хорошо получается. Двигаться будете налегке. Возьмете с собой всех наших коней, чтобы у каждого, как у татар, по загонной лошади было. И не останавливайтесь, пока не настигнете Казимира и Агделайду.
Бурцев улыбнулся. Уж не остановимся, пан Освальд, будь спокоен.
— Да, и еще! На обратном пути отыщите где-нибудь священника. Хоть в беженском обозе, хоть в деревенской церквушке.
— Это еще зачем? — встревожился Бурцев.
— А затем, Вацлав, что не желаю я больше оставлять куявско-мазовецко-тевтонской своре шансов за получить Агделайду и малопольские земли. Сами сыграем свадьбу. Свою свадьбу!
— Ты хочешь… хочешь… — Бурцев был в шоке от неожиданного прозрения.
— Взять в жены дочь князя Лешко Белого, — заявил Освальд.
Краковские дружинники недоуменно загалдели. Они еще не знали, как следует реагировать на ожиданное признание добжиньца. Зато Василий знал.
Не допустить! Ни в коем случае! Почему? А потому что в душе его бушевала… Да, она сама бушевала — лютая ревность! Ну какого, cпрашивается, он оберегал прекрасную полячку от всадников в масках?! Зачем присоединился к отряду Освальда на кой жег татарские пороки и прорывался через горящий город?! Неужели все это лишь ради того чтобы несчастная Аделаида досталась не Казимиру, а самоуверенному добжиньцу?
— Когда ты это задумал, Освальд? — прохрипел Бурцев. Он никак не мог совладать с собственным голосом.
Все тайные помыслы, все сокровенные мечты сейчас коту под хвост. Он-то наивно рассчитывал мечом добыть рыцарские шпоры, а обретя новый статус всерьез начать борьбу за руку и сердце Аделаиды, увы, для того чтобы оруженосцу подняться на следующую ступень иерархической лестницы, ему следует укоснительно выполнять распоряжения рыцаря-суверена. А если тот приказывает привести на свое ложе возлюбленную оруженосца?
«Вот и кончается, Васек, твоя служба, — с горем подумал Бурцев. — Не задалась карьера, не получ тебе рыцарство из рук Освальда Добжиньского».
— Когда… ты… задумал?!
— Когда отправил княжну в свой шатер.
— Значит, ты намеревался…
— Ну что ты, Вацлав! До свадьбы — ни-ни. Я благородный пан, а не пройдоха, портящий девиц право и налево. Пусть я и не из столь знатного рода как Агделайда Краковская, но все-таки ношу фамильный герб на щите и рыцарские шпоры.
— А если княжна не согласится стать твоей невестой, Освальд?
— Если ей придется выбирать между мной и Казимиром Куявским, сыном Конрада Мазовецкого, думаю, чаша весов склонится в мою сторону.
— Ты говоришь так, будто у княжны в самом деле столь скудный выбор. — Сдерживать себя Бурцеву становилось все труднее. — Неужели во всей Польше не найдется другого претендента на руку и сердце дочери Лешко Белого — того, который пришелся бы по сердцу самой княжне?
— Стерпится — слюбится. Знаешь такую поговорку? Княжне придется добровольно согласиться на брак со мной или…
— Или что? Сдашь ее за награду Казимиру?
Збыслав дернулся, но добжинец жестом остановил литвина.
— Или я заставлю ее дать свое согласие, — глухо закончил рыцарь.
Освальд долго и пристально смотрел в раскрасневшееся лицо собеседника. Потом заговорил снова:
— Если бы ты, Вацлав, принадлежал к благородному сословию, я бы решил, что у тебя имеются такие же планы на Агделайду, как и у меня.