Родион подался вперед:
– А кто конкретно знает этот номер?
Маминов нервно погладил пальцами подбородок и скрипуче ответил:
– Ну… моя семья и самые близкие друзья. Очень немногие. Всего, если по максимуму, человек десять знают, а то и меньше.
– Мы были на вашем юбилее, у вас большая семья и много друзей. Кто конкретно может знать этот номер? По порядку, пожалуйста. Ведь кто-то из этих десяти и мог стать источником утечки информации.
– Ну, во-первых, моя жена. Конечно же, она знает. Но чтобы она могла злоумышлять на мою жизнь… нет, конечно, нет.
– Ваша жена, простите великодушно, показалась мне холодноватой. Не сочтите за резкость, но в ней избыток воспитания, – вдруг сказала я.
Маминов поднял на меня глаза и после некоторой паузы ответил:
– Наверно, вы правы. Лена действительно холодновата и скупа на эмоции. Правда, в этом смысле она под стать мне. Я тоже, как вы, верно, успели заметить, сдержанный человек. Что же касается моей жены, то она, я уверен – НИКОГДА не сделает мне дурного. У нас растет дочь, как же девочку лишать отца, вы сами подумайте. Тем… тем более, – Маминов, видимо, заколебался, – тем более, по моему мнению, Лена не способна на отчаянные поступки. Она очень осторожна и уравновешенна, держит эмоции под контролем. Зачастую мне кажется даже, что она уж слишком контролирует себя.
– Вот это и плохо, – сказала я.
Его взгляд буквально пригвоздил меня к месту. Я даже растерялась, но босс поспешил меня выручить:
– Мария имела в виду то, что люди, контролирующие себя, скрытны и хорошо держат в себе то, что они хотят утаить от окружающих. И ничего более. Алексей Павлович, по-видимому, номер личного телефона известен также вашему отцу, Павлу Борисовичу?
– Разумеется. Но про него я не желаю говорить. Не потому, что он меня некоторым образом сглазил, а просто не хочу, чтобы его имя перетирали в списке подозреваемых. Я доверяю ему не меньше, чем самому себе. А эти его глупые выходки… сами знаете, у каждого свои недостатки. Отец никогда никого не предавал. В том числе, если не ошибаюсь, и вашего родителя, Родион Потапович. С которым он был дружен.
– Да, конечно, – сказал босс. – Мой отец уже умер, но я знаю, что он сказал бы про Павла Борисовича то же самое, что сейчас говорите вы. Кто еще?..
– Моя сестра Марина, конечно. Она учится в институте, она на шестнадцать лет меня моложе, так что у нас с ней мало общих интересов. Она несколько взбалмошная, и круг знакомых у нее довольно своеобразный, но вряд ли кто-то из ее друзей – даже если допустить, что она как-то ненароком выболтала мой номер телефона, – мог убить Цветкова, Кириллова и особенно Мавродитиса. Не того полета птицы.
– Ясно. Еще?
– Номер был известен покойным теперь Мавродитису и Цветкову, а также Михаилу Карловичу Бергу. О двух первых речь не идет, а третьему я доверяю, но ведь доверял же и Телемаху!
– Так. Берг, – отметил что-то для себя Родион. – Кто еще? Климовы, Леонид Ильич и Анна Ивановна?
– Нет, они не знают. По крайней мере я им не давал. Климовы дозваниваются до меня или по домашним телефонам, или, если я в отлучке, через Хала, у него всегда при себе трубка.
– Я так понимаю, что ваш телохранитель Хал, он же Халмурзаев, знает номер вашего вот этого?.. – проговорил босс, указывая на висящий на цепочке аппарат.
– Да, разумеется. Но Халу я доверяю больше, чем себе, родным и друзьям, всем вместе взятым. Всех нас можно обмануть, убить, усыпить доверие, взять измором, шантажировать нас, давить на нас, угрожать семьям и близким. Халу – нет. Он один как перст. У него есть только я. Он преданнее любой собаки.
– А говорят, что азиаты коварные люди, – сказала я.
– Хал такой и есть. Но если он выбрал для себя, что кому-то верен, то это раз и навсегда. Если бы он хотел, то мог бы убить меня сто раз. Верно, многие мои враги не пожалели бы никаких денег, чтобы его подкупить. Но это совершенно бесполезно. Правда, с того времени, как я отошел от дел, я полагал, что у меня нет больше врагов. Я ошибся, как оказалось. Есть. Я не обратился в ФСБ и к службе безопасности банка, потому что все они заинтересованы в этом деле. Вы – нет. Вы – над схваткой или же под ней, не имеет значения, главное, что вне. Я наводил справки. У вас превосходная репутация, хорошие каналы связи и методы работы.
– А вот об этом поподробнее, – угрюмо сказал Родион Потапович. – Алексей Павлович, если мы будем с вами работать, вести расследование, то, во-первых, вам не следует вникать в особенности нашей работы и дознаваться, отчего да почему…
– А во-вторых? – перебил его Маминов.
– А во-вторых, это встанет вам в хорошую сумму.
– Ваша цена? – выговорил тот.
Шульгин назвал.
Маминов мгновенно отреагировал.
– Приличная сумма, – сказал он. – Но я думаю, я могу ее себе позволить.
– Конечно, – согласился Родион. – Значит, так, Алексей Павлович. Сейчас мы составим договор, и я возьмусь за ваше дело. Не обещаю скорых результатов, но тем не менее приложу все усилия. Особенно если вы пообещаете слушать мои советы, а не делать по-своему.
– Ну хорошо: обещаю.
– Да, вот что. Господин Маминов, вы как, довольны своей охраной?
– Простите?
– Я говорю, довольны ли вы работой господина Халмурзаева?
– Да, разумеется. Я же говорил.
– Так вот, вы возьмете себе еще одного охранника.
Брови Маминова недоуменно дрогнули:
– Еще? На кой ляд, он же будет только мешаться Халу.
– Вы не поняли. Этим охранником будет вот она. Мария.
– Вы, наверно, шутите?
– Ни в коем разе. Между прочим, иметь женщин-охранников, да еще высокого класса, теперь модно. Совмещается приятное с полезным.
Маминов снова приподнял брови.
Родион отобразил на лице несколько досадливую иронию:
– Дело в том, что телохранителем она, конечно, будет только номинально. А на самом деле она будет находиться при вас на случай неожиданных эксцессов. И она сразу же будет доводить все, что происходит, до моего сведения – как говорится, в прямом эфире.
Маминов наконец-то изобразил что-то похожее на улыбку:
– Так бы сразу и сказали, что ли. А то я уж было подумал, что вы у бедного Хала его телохранительский хлеб отнимать собрались.
– Ни в коем разе, – сказал Родион. – Алексей Павлович, вы пока идите к вашему Халу, а я тут снабжу Марию финальными инструкциями.
Маминов кивнул и вышел.
– Ну что, Мария, какое мнение ты о нем составила?
– Честно говоря, какой-то человек в футляре.
– Это верно. Но, между прочим, он человек опасный. Человек страстный и решительный, способный на многое. Редко в нем это, конечно, пробуждается, но уж если пробудится, то – держись. Вся эта хорошо обдуманная спесь, самодовольное сытое равнодушие, скрипучий голос, тусклые глаза – это все кокон. Защитный кокон, понимаешь? И что может вылупиться из этого кокона, мы пока не знаем. – Родион рассмеялся и добавил: – А между прочим, он идеалист. Странно, добился столь многого и так верит в людей. Конечно, клановые чувства в нем играют… А теперь, Мария, первая установка: постарайся получше познакомиться с его семьей.