Отступить? Обойти Торон?
А как же свиньи? Да и коней ведь надо где‑то напоить. Кони — они ж не верблюды, а воды в бурдюках оставалось немного — только для людей. И колодцев поблизости нет. Так что Торона не миновать.
— Что делают немцы? — спросил Бурцев.
А немцы, если верить разведчику, отдыхали после боя. Стражу несли тевтоны, но из рук вон плохо, раз дозорному удалось незаметно пробраться к крепости и вернуться обратно. Ну, понятное дело: противник‑то разбит, новой схватки никто не ждет.
— Большая железная повозка с громовым рогом тоже отдыхает? — поинтересовался Бурцев.
Солнце‑то пекло немилосердно. И сидеть в раскаленном танке без особой нужды эсэсовцы не станут.
Ответ разведчика превзошел его ожидания.
— Большая повозка Хранителей, похоже, сломалась, — перевел Хабибулла. — Немецкие колдуны либо чинят ее, либо творят над ней магические заклинания.
Ага… Выходит, под палящим палестинским солнцем не только плавятся мозги в шлеме, но и вскипают радиаторы, а всепроникающий песок одинаково легко забивает и носоглотку человека, и воздушные фильтры бронированной машины. Что ж, это был шанс!
— Значит, так… — Бурцев больше не смотрел на разведчика. «Каид Василий‑Вацлав» повернулся к Хабибулле и Бейбарсу. — Я поеду вперед. Один. Вы двигаетесь следом, но держитесь подальше, чтоб вас в Тороне не заметила ни одна живая душа. И не лезьте в драку, пока не услышите шайтанского грома.
— Что ты задумал? — нахмурился эмир. — На что надеешься?
Одинокий кочевник‑бедуин на верблюде не встревожит немцев, — объяснил он. — Мне бы только подобраться поближе, а уж там…
Бурцев выразительно похлопал по пулеметному прикладу. Если фашики не попрячутся в танк, он перебьет их прежде, чем те сообразят, что происходит. Скорострельность МG‑42 — 1200‑1300 выстрелов в минуту, а десяток Хранителей Гроба — это не так уж и много. Малочисленный же тевтонский отряд без союзников из цайткоманды СС не представляет серьезной опасности.
— Если предашь, твои люди умрут, — предупредил Бейбарс.
— Дурак ты, эмир, — ответил Бурцев по‑русски.
Новую ссору затевать не хотелось.
С четверть часа ушло на маскировку. Из одеял он заново соорудил навес над горбом и головой корабля пустыни. Даже повнушительней прежнего получилось. Видок тот еще, зато пулеметный ствол не выглядывает, не топорщится. И до курка дотянуться несложно — сунь руку меж складок да жми сколько влезет. Пальнуть, ежели что, можно прямо через одеяла. Благо, намотаны они с таким расчетом, чтобы стрелянные гильзы беспрепятственно сыпались под ноги верблюду. Не застрянут и не обожгут животину.
Бурцев снял доспехи, бросил в песок меч и щит, сам обмотался на манер сарацинов в просторную белую хламиду. На голову накрутил безразмерный платок, защищающий лицо от пыли, а пуще того — от любопытных взоров. Неудобно с непривычки‑то, но необходимо: неарабская физиономия бедуина‑одиночки могла насторожить немцев.
Ну, вроде все готово. Эх, дали бы ему теперь подъехать на расстояние прицельного выстрела…
Подъехать ему дали. Хотя заметили еще на подступах к замку — не такая уж и беспечная охрана стояла в Тороне‑де‑Шевалье. Из‑за холма — большого, голого, с частыми выступами скальной породы — к Бурцеву подскакал всадник в серой котте полубрата‑сержанта с усеченным Т‑образным крестом на груди и в легком остроконечном шлеме. Длинного тяжелого клинка, что болтался у седла, рыцарь вынимать не стал, только требовательно поднял руку. Бурцев покорно остановил верблюда. За пулемет хвататься было еще рано.
Сержант объехал вокруг, с любопытством осмотрел диковинное сооружение на верблюжьем горбу. Но спросил о другом — о более насущном. По‑арабски спросил, по‑французски и по‑немецки.
— Майя? Ло? Вассер?
Всадник показал, что пьет. Очень старался. «Воды просит», ‑понял Бурцев. Кивнул, хлопнул по объемистому бурдюку, притороченному к седлу. Рыцарь жестом приказал следовать за ним. Что ж, Бурцев был не против.
Замковые развалины показались сразу за холмом, на каменистом взгорье. Нельзя сказать, что легендарный Саладин сровнял Торон с землей. Просто засыпал ров, снес верхние ярусы стен и башен, развалил донжон да на месте ворот оставил здоровенный пролом. Оборонять цитадель после этого было проблематично, но, если уж очень прижмет, вполне реально. К тому же монастырская братия из прилепившейся к замковым стенам обители частично восстановила укрепления. Но совсем недавно и крепость, и монастырь подверглись новой атаке. И в этот раз Торон‑де‑Шевалье штурмовали уже не сарацины. На каменной кладке среди пятен копоти отчетливо виднелись следы пуль, в стенах зияли дыры, сделанные явно не таранами и зубилами каменотесов‑разрушителей. Фугасными и бронебойными снарядами сделанные…
Вокруг замка валялись трупы. Лошади, люди. Рыцари с красными и белыми крестами на одеждах. Тамплиеры и иоанниты, вышедшие на последний бой в орденских коттах и плащах. Вся партизанская рать магистра Армана де Перигора… А среди развалин мелькали черные кресты братьев ордена Святой Марии.
Тевтонский сержант в замок, однако, не поехал. Провожатый свернул в сторону. Ах, вон куда он направляется! Примерно в километре от разрушенных стен застыла неподвижная стальная махина песочного цвета.
Танк с характерными скосами брони издали напоминал легендарную «тридцатьчетверку». Но черный крест на лобешнике и бортах развеивал обманчивое впечатление. Да и побольше, помассивнее будет эта машина. «Пантера», — догадался Бурцев. Та самая, слямзенная немецкими конструкторами с советских танков, но укомплектованная по последнему слову военной техники Третьего рейха. Одна из лучших бронемашин Второй мировой, кстати.
Чуть приподнятая 75‑миллимитровая пушка гусеничного «панцера» смотрит на замок. К стволу привязан тент. В тени расположились четверо. Без оружия. Легкие хлопковые рубашки, бриджи, пилотки… Форма оливкового цвета уже заметно выгорела под солнцем Палестины. Пятый член экипажа — обнаженный по пояс и перепачканный машинным маслом механик‑водитель возится сзади. Кормовые люки моторного отделения нараспашку. На аккуратно расстеленной клеенке — целая россыпь грязных железок. Да, хороший танк «Пантера», только вот в экстремальных условиях ломался часто.
Метрах в двухстах натянут еще один тент. Здесь от солнечных лучей укрывалось еще полдюжины гитлеровцев и два «Цундаппа» с пулеметами в колясках. Четверо тевтонов вяло слоняются между стенами замка, мотоциклами и танком. Дозорные…
Стража проводила удивленными взглядами странного бедуина на верблюде с паланкином неизвестного предназначения, однако путь никто не преградил. Рыцарь в серой котте, сопровождавший чужака, был лучше любого пропуска и пароля.
По пути Бурцев отметил, что следы копыт, шин и гусениц буквально исполосовали подступы к Торону. По всему выходило — замок штурмовал приличный отряд. И большая его часть уже ушла. А пара мотоциклов и три десятка тевтонов, вероятно, были оставлены для охраны вышедшего из строя танка.