И его внезапно озарила очень простая мысль – ведь Регину сделать податливой очень просто. Нужно всего-навсего заплатить. И все.
И он начал подготовку к осуществлению задуманного. По мере разработки план обрастал все большими деталями и выглядел все более масштабным и крутым.
* * *
– И как вы себе это представляете, Виталий Евгеньевич? – спросила Регина, слегка отодвигаясь от наседавшего на нее Павлова.
Разговор происходил в коридоре офиса, после гулянки, посвященной Дню защитника Отечества. После очередного тоста Павлов вместе с Региной вышли покурить.
– Очень просто. Я приглашаю тебя в ресторан, мы весело проводим время, – отвечал красавице чуть захмелевший Павлов. – А потом посмотрим… Ты ведь любишь весело проводить время?
– Люблю, – согласилась Регина.
– Ну, так вот – в чем же дело? Чего огород городить?
– Я ничего не горожу, – возразила Регина. – Это ваша идея.
– Моя. Но ты не против.
Павлов произнес эти слова как можно более утвердительным тоном. Он старался убедить и Регину, и самого себя, что задуманное им не есть какой-то абсурд. Напротив, это очень даже все естественно.
– Виталик, – неожиданно переменила тон Регина и придвинулась к Павлову ближе, – а ты знаешь, что просто так ничего не бывает?
– Безусловно, – сразу же закивал в ответ Павлов.
– Так что подарок с тебя.
– Конечно, о чем разговор!
– Хороший подарок! – подняла она вверх указательный палец.
– Обижаешь…
– Вот это другое дело, – улыбнулась Регина.
– Послезавтра вечером, – подвел итог разговора Виталий Евгеньевич.
Регина, чуть подумав, утвердительно кивнула ему в ответ. Время было удобное – Карякин как раз уезжал в командировку. Что и говорить, Виталий выбрал неплохой момент, чтобы к ней подкатить…
…Через два дня все произошло так, как и намечалось господином Павловым. После посещения уютного ресторанчика, основательно нагрузившись спиртным, они с Региной прыгнули в такси и поехали на квартиру матери Павлова. Сама мать там не жила, и помещение пустовало. Словом, почти идеальное гнездышко. Не только с этой точки зрения, но и с другой – о чем сама Регина до поры до времени знать была не должна…
* * *
– Алло, Регина? Здравствуй, душа моя! – Голос в трубке был приторно-приветливым.
– Привет, Виталий Евгеньевич, – хмуро ответила Анненкова.
– Не догадываешься, зачем я звоню?
– Я уже сказала, что спать с тобой больше не буду! – заорала в трубку Регина.
– И не надо, – спокойно ответил Павлов. – Мне нужно совсем другое.
– Что же?
– Документы из личного сейфа Карякина. Те самые, по которым вашу фирму можно сожрать со всеми потрохами.
– Чи-во? – Регина сморщилась, как от чрезмерной дозы хинина.
– Ты можешь это сделать, лапа моя. Можешь. – Тон Павлова был безжалостным. – Поэтому через три дня я тебя жду с документами. Какими – ты знаешь. Иначе пленка – ты тоже знаешь, какая именно, – попадет в руки Карякину.
– С-сука, ты что, меня на понт берешь? – прошипела в трубку Регина.
– Хватит воровского жаргона, лапа моя, хватит, – насмешливо отреагировал Павлов. – Ты что, никак не можешь забыть юность?
– Я тебя убью!
– Не смеши народ! Скажи еще, что у Карякина деньги попросишь, чтобы киллера нанять. Короче, мне нужны документы. В крайнем случае, я согласен на деньги. Но в крайнем, в самом крайнем случае…
Регина едва удержалась от того, чтобы не шваркнуть новый «Панасоник» о стену. Она стояла, крепко закусив губы. «Эх, и дура, ну и дура!» – кляла она себя. Но кусать локотки было поздно – Регина знала, что после того как Карякин посмотрит эту пленку, он вышвырнет ее вон. Потому что такого он не простит – и не только потому, что он «настоящий мужик», который не может простить подобного в принципе. А потому что Павлов с того момента, как открыл новую фирму и сделался его главным конкурентом, стал злейшим врагом Карякина. Сделать она ничего не могла – признаться в этой связи было для нее немыслимым.
– Сколько ты хочешь денег? – спросила она изменившимся тоном.
– Десять тысяч.
– Рублей?
Ответом на этот простодушный вопрос был смех. Павлов смеялся так раскатисто и от души, что мембрана телефона, казалось, лопнет.
– Прекрати, твою мать! – заорала Регина.
– А ты не ори на меня, – сразу успокоился Павлов. – Баксов, конечно же, баксов.
– Сроки?
– О, как мы заговорили! По-деловому, конкретно. Как у вас говорится – чисто по делу забазарили, да, а, Региночка? А попочка у тебя ничего… Хорошенькая попочка.
– Пошел на х..!
Регина все-таки шваркнула «Панасоник». Павлов умел надавить на ее самолюбие таким образом, чтобы вывести из себя. Она упала ничком на диван и зарыдала. Сейчас, казалось, никто в целом мире не мог помочь ей.
Как она опростоволосилась! Павлов, оказывается, заснял все происходившее на диване в квартире его матери на автоматически работавшую камеру. А потом, когда Регина пришла туда в третий раз, включил телевизор и продемонстрировал самые пикантные моменты их общения. И сказал, что теперь подарок причитается с Регины.
После телефонного разговора он довольно потирал руки. Самому себе он мог с гордостью сказать – да, я крутой, потому что вон какой кульбит закрутил! Такое Людке и не снилось.
Вернувшись в комнату и высокомерно посмотрев на спящую жену, он положил трубку телефона рядом с кроватью на тумбочку и залез под одеяло. Он был доволен завершением дня.
Приглашение в ресторан, поступившее от Григория Ромаева, удивило Ларису. Но он был очень настойчив. Григорий утверждал, что там Лариса сможет увидеть воочию Карякина и его жену, но со стороны – дело было в том, что бизнесмен и официальный главный заказчик расследования по-прежнему не хочет с ней встречаться.
Безусловно, Котова была удивлена этому обстоятельству – тем более что предположение о его связи с собственной дочерью по-прежнему оставалось неразвенчанным. И личность Регины тоже оставалась загадочной.
Лариса, подумав, решила принять приглашение. К тому же, информация о том, что именно Ромаев-младший лишил невинности в свое время Настю, тоже требовала своего подтверждения.
Ко всему прочему, был во всем этом некий непривычный для Ларисы момент – она нечасто удостаивалась таких приглашений просто потому, что сама была владельцем ресторана и, как правило, именно она приглашала туда своих знакомых.
Для ужина в ресторане с Ромаевым она выбрала строгий костюм в английском стиле, решив выглядеть солидно и на всякий случай асексуально – в голосе своего однокурсника ей послышались некие игривые нотки. Для нового романа она была не готова, да и сам Григорий был для этого не очень подходящей кандидатурой.