Но ведь кто-то дописал за Настю эти строчки об инцесте. Без литературной экспертизы видно, что дописал. И сделал это 27 апреля, то есть сразу после начала Ларисиного расследования.
Заварив себе кофе покрепче, Лариса снова погрузилась в размышления. Спустя полчаса она прошла в свой кабинет, включила компьютер, снова открыла Настин файл и прочитала текст внимательно с начала до конца.
Затем она набрала номер домашнего телефона учительницы Лицовой, потом – учительницы литературы тридцать седьмой школы Ирины Евгеньевны. Поговорив с ней насчет текста файла и выслушав ее мнение, она пришла к выводу, что пора осуществить ряд последовательных действий. В этом ряду значились откровенный разговор с Карякиным, посещение парочки Мартынова – Шулепов и, наконец, разборка с Алексеем Ромаевым.
Лариса уже собралась было отправиться к Мартыновой и ее «пупсику», как ее остановил телефонный звонок. Она сняла трубку и услышала ровный голос Николая Лукашина:
– Лариса Викторовна, здравствуйте. Я позвонил насчет новостей по делу.
– К сожалению, пока ничего конкретного нет, – ответила она.
Для нее было абсолютно ясно, что Лукашину ни под каким видом нельзя рассказывать все, что она прочитала в компьютерном файле Анастасии Карякиной.
– Вам еще нужны ключи от квартиры Насти? – спросил сразу поникшим голосом Лукашин.
– Нет, если хотите, я могу их вам вернуть.
– Тогда давайте встретимся сегодня у нее дома.
– Хорошо, в два часа, – ответила Лариса, рассчитывая к этому времени уже провести разговор со «сладкой парочкой» двух потрепанных жизнью тунеядцев.
– Договорились, – сказал Лукашин и повесил трубку.
А Лариса поспешила к матери Насти. Дверь ей открыл, как и в первый раз, «пупсик». Сначала он, видимо, по привычке, маслено улыбнулся, а потом, рассмотрев Котову более пристально, убрал улыбку со своей физиономии.
– Проходите, – сказал он.
Лариса не стала благодарить его за проявленную вежливость, а просто прошла в комнату.
– Гена, пока не поздно, кончай жить с этой старухой, – обернулась она к нему, явно имея в виду Зинулю, развалившуюся в старом кресле.
«Пупсик» почему-то растерялся. А Зинуля, услышав эти слова, сделала возмущенное лицо.
Поведение Ларисы, конечно, было откровенно провокационным, но именно на эту реакцию она и рассчитывала.
– Слушай, если ты точно не ответишь мне на мои вопросы, я тебя сдам Карякину, и ты пожалеешь, – грубым тоном обратилась Котова к хозяйке квартиры, опережая ее возмущенные тирады. – А еще влеплю тебе парочку-троечку лет за шантаж родной дочери. Поняла, актриса недоделанная?
И тут Лариса убедилась, насколько действенным оказался такой подход по отношению к людям, находящимся на социальном дне. Мартынова вдруг испугалась, прижала руки к лицу и посмотрела на нее как кролик на удава.
– Ты говорила Регине про то, что Настя спит с Карякиным? Это ты придумала? – продолжила наседать Лариса. – Если скажешь правду, тебе ничего не будет. Ну… Говори быстро, пока не поздно!
– Я, я придумала, – выдавила из себя Мартынова. – Мне деньги были нужны. А Настя вроде и не возра…
– Это меня не интересует, – решительно перебила Лариса. – Регина об этом узнала от тебя? Когда узнала?
– Мы с ней выпивали за упокой после того, как Настенька умерла…
Лариса с отвращением посмотрела на эту женщину, которая никак не была достойна называться матерью. Даже Котова, не склонная к высокопарности, не могла бы выразиться иначе. И, не дожидаясь театральных всхлипов и фальшивых слез, она развернулась и пошла осуществлять свой план.
* * *
Лариса приближалась к подъезду дома, где жила Настя Карякина, когда увидела, что в ее сторону бежит Галина Дмитриевна, грузно переваливаясь с боку на бок.
– Дочка! Ой, как хорошо, что я тебя увидела! Я уж чуть было не ушла, – запричитала она.
– Здравствуйте, Галина Дмитриевна, – поприветствовала Лариса старушку. – Вспомнили что-нибудь?
– Нет, тут другое… Ой, погоди, сейчас отдышусь.
Галина Дмитриевна достала платочек и вытерла лицо, блестевшее от пота.
– Я тебе нашла эту… как уж у вас это называется? А!.. Улика… иль нет? Да какая разница! У меня тут приятельница есть. Я тебя сейчас к ней свожу, она тебе все расскажет. Пойдем!
Галина Дмитриевна повела Ларису к своему подъезду, рассказывая на ходу о том, как разговаривала с некой Петровной просто так, за жизнь. И разговор у них плавно перешел от дачных проблем и повышения платы за коммунальные услуги к Насте Карякиной. И вот тут-то Петровна и рассказала приятельнице о чем-то столь важном, что, без сомнения, Ларисе как следователю прокуратуры может очень пригодиться.
– Она у нас как справочное бюро: всегда все знает, – с легким осуждением сказала Галина Дмитриевна, нажимая кнопку звонка квартиры, находившейся на первом этаже.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Это я, Петровна. Открывай. Я тебе сыщицу привела, – зычно ответила Галина Дмитриевна.
Дверь открыла старушка лет семидесяти, с живыми любопытными глазами и лицом человека, привыкшего всюду совать свой нос, подсматривая и подслушивая.
– Проходите, – сказала она.
Лариса с Галиной Дмитриевной прошли в комнату и сели на диван.
– Давай, рассказывай все, о чем мне вчера говорила, – командирским голосом приказала спутница Ларисы.
– Значит, так, – начала рассказывать Петровна, сияя от осознания собственной значимости. – Я пошла за хлебом. Это было в тот день, когда внучка Карякиных померла. Вот, значит, выхожу я, а у лифта стоит незнакомая молодая женщина. И кто это, думаю, такая? К кому пришла? Чегой-то я ее раньше здесь не видела. Может, думаю, любовница чья?
– Как она выглядела? – быстро спросила Лариса.
– Красавица! – с восторгом ответила Петровна. – Прямо как актриса! Высокая, стройная! Ножки словно выточенные. Волосы светлые, локонами вьются до плеч. Глаза, правда, были закрыты темными очками, и я их не увидела. Одета в куртку. Туфли у нее были интересные: сзади блестящая цепочка, а спереди маленький блестящий цветочек. Красивые туфли! В руке красавица держала большой пакет, а на нем – страсти господние! – голые бабы. Срамота!
Петровна осуждающе покачала головой, Галина Дмитриевна присоединилась к ней. Лариса вынуждена была поддакнуть и сделать серьезное лицо, которое свидетельствовало о безусловном порицании как самого факта присутствия женского обнаженного тела на пакетах, так и людей, такие пакеты покупающих.
– Ну, оглядела я красавицу и пошла за хлебом, – продолжила Петровна. – Иду обратно, а меня знакомая останавливает. Мы с ней тары-растабары. А недалеко от того места, где мы стояли, есть мусорные баки. Я гляжу и глазам своим не верю: идет вроде бы моя красавица, но уже в модном плаще, и волосы у нее уже черные, а в руках два пакета – маленький и с голыми бабами. Очков на лице тоже нет. Я глядь на туфли – те самые. Так по пакету и туфлям я ее и признала. Красавица подошла к мусорному баку, выбросила маленький пакет и пошла дальше. Я быстренько распрощалась со знакомой и к мусору – посмотреть, чего это там моя красавица выбросила. Глядите!