— Выпьем? В мини-баре полно разных напитков. Думаю, бокал вина не причинит тебе вреда.
— Нет, нет, завтра мне рано вставать. Ведь Джулиан в больнице.
— Как там мистер Деверелл?
— Нормально. Я звонила его жене сегодня днем. Но он не сможет вернуться к работе еще пару недель.
— Джулиан очень лестно о тебе отзывался, — сообщил Деймон, наливая себе красного вина.
Шарлотта решила промолчать. Деймон повернулся к ней.
— Мне трудно было поверить, что мы с ним говорим об одной и той же женщине.
— Я уже говорила, что не изменилась, Деймон. И я, правда, не крала у твоей матери ни те статуэтки, ни что бы то ни было еще.
— Значит, настаиваешь? Но ты единственная, кто мог это сделать. Ты отвечала за галерею в тот день, если помнишь. Моя мать доверилась тебе, а ты предала ее доверие.
— Не знаю, как та статуэтка оказалась в моей сумке, но, клянусь богом, я не брала ее. А те вещи, что нашли в моем номере в отеле… это не я.
— Ты не забыла, что на пленках с камер внутреннего наблюдения было видно, как ты кладешь что-то в сумку?
— Это был мой мобильный! Мама написала мне сообщение, я прочла его, а потом появился посетитель. Мне пришлось подождать, пока он уйдет, чтобы убрать телефон. Это вы и видели на своих дурацких камерах! Почему вы не проверили посетителя? Может это он взял статуэтку?
— Это была бабушка пятерых внуков, которая каждый день ходит в церковь. Она не могла украсть, Шарлотта!
Девушка поникла. Она никак не могла доказать свою невиновность. Ей нравилось работать в галерее. Огромная коллекция, которую собрал отец Деймона за свою жизнь, предоставила Шарлотте чудесную возможность закончить изучение миносских артефактов. Она не смогла бы украсть даже какой-нибудь осколок. Кто мог так жестоко подставить ее? Там, на Санторине, у нее не было врагов. Даже те два оболтуса из отеля, которые подшучивали над ней, не пошли бы на такую жестокость. Все без исключения были с ней дружелюбны. Особенно мама Деймона, с которой Шарлотта быстро подружилась.
— Мне плевать, что ты думаешь, Деймон. Я гордилась доверием, которое оказала мне твоя мама. Я бы никогда не предала ни ее, ни тебя. Я приехала в Грецию ради исследований. И когда мы познакомились, я понятия не имела, кто ты такой. Подумала даже, что ты археолог, работающий на раскопках Акторини. Ты так много знал о миносских артефактах.
— Поэтому ты и решила очаровать меня, да? У тебя был план. Цель, ради которой ты готова была на все. Ты крала экземпляры из коллекций и продавала на черном рынке.
— Знаю, мне не удастся переубедить тебя. Ты считаешь меня виноватой. Но единственное, в чем я виновата, — это в том, что слишком доверяла тебе. Я думала, у нас серьезные отношения. Считала, что, несмотря на короткий срок, между нами сильные чувства, которые выдержат все.
— Ты не любила меня. Просто играла роль. Но теперь я знаю, что ты пускала пыль мне в глаза.
Шарлотта в отчаянии посмотрела на него и прошептала:
— Ты ведь ненавидишь меня, правда, Деймон?
— А чего ты ожидала? Любви?
— Нет… но ненавидеть меня за то, чего я не совершала, несправедливо.
— Если хочешь знать, я никого так не любил, как тебя. Я даже готов был пойти против семейных традиций и жениться на тебе, но ты вовремя показала свое истинное лицо.
Шарлотта догадывалась, что Деймон хотел жениться на ней. Его мать, Александрина, намекала на это время от времени. Она говорила, что мужчина за двадцать должен нагуляться, прежде чем окунуться в семейную жизнь. Ее муж, Николас, был старше ее на несколько лет и успел прослыть настоящим ловеласом, но после женитьбы стал верным мужем и чудесным отцом.
Сестра Деймона Элени отнеслась к роману брата с Шарлоттой с меньшим энтузиазмом, чем мать, но всегда оставалась вежливой и дружелюбной. С тех пор как умер их отец, Деймон остался единственным мужчиной в семье, и Элени привыкла, что он окружал вниманием и заботой только се и мать. Но для Шарлотты Элени так и осталась девушкой, которая просто обожала старшего брата.
Трудно поверить, что она мертва.
Когда Шарлотта узнала, что Деймон основал фонд в память о сестре, она была потрясена. Элени Латойсакис представлялась ей молодой и полной жизни. Казалось просто невозможным, что сейчас она лежит в холодной могиле.
Впрочем, сейчас было так же сложно поверить, что Деймон любил Шарлотту в то время. После инцидента в галерее он потребовал, чтобы она немедленно покинула Санторин. Девушка даже не успела толком все объяснить. Он не слушал ее даже тогда, когда она сказала, что, возможно, ждет от него ребенка. В бешеной ярости он заявил ей, что никогда больше не хочет видеть ни ее, ни ее ребенка, который не может быть от него. Шарлотга села на первый же самолет до Афин, а оттуда улетела в Сидней. А через месяц ее жизнь изменилась. Подтвердилось то, что девушка уехала с Санторина не налегке.
Она увезла с собой частичку Деймона…
Принесли еду. Комната наполнилась приятными ароматами. Деймон подвинул для Шарлотты стул.
— Проголодалась, а?
Шарлотта схватилась за его слова как за спасительную соломинку.
— Да… немного…
Мужчина сел за стол напротив нее и положил на колени салфетку.
— Ты упомянула, что ваша мать умерла три года назад. Это было неожиданно?
— И, да и нет… она болела последние месяцы. Но смерть всегда приходит нежданно-негаданно, пусть она и неминуема. — Шарлотта заглянула в его глаза. — Мне так жаль, что Элени умерла. Это, наверное, стало потрясением для тебя и вашей матери.
— Да. Мне до сих пор не верится, что ее больше нет.
— Что произошло?
Деймон с минуту смотрел на свой бокал с вином.
— Элени стала уставать, у нее были задержки месячных. Врачи проверили кровь, но ничего не нашли. Она поехала в Афины, сделала рентген, и обнаружилась опухоль. Через девять месяцев Элени не стало. Химиотерапия должна была продлить ей жизнь. Но сестра подхватила воспаление легких и совсем сдалась.
Шарлотта почувствовала, как к глазам подступают слезы. Бедная Александрина, наверное, постарела лет на двадцать. Родив Эмили, Шарлотга теперь знала всю глубину родительской любви. Иначе, почему она сейчас сидит здесь, если не затем, чтобы защитить дочку?
— Мне, правда, очень жаль. Элени была чудесной девушкой.
— Моя мать теперь очень ждет, когда я женюсь и подарю ей внуков. — Деймон положил Шарлотте салат. — Но пока я сопротивляюсь.
— А тебе не кажется, что уже пора остепениться? — дрожащим голосом спросила Шарлотта.
— Мне всего тридцать два года. У меня впереди целая жизнь.
Шарлотта отвела глаза.