Последнее осознанное усилие я трачу, чтобы вжать кнопку наплечного радиомаячка; и после этого плыву, плыву и плыву, чувствуя, как тают силы, а тело охватывает ледяной озноб.

Взмах. Взмах. И ещё один. Плыть, плыть, плыть…

…В себя я пришёл на палубе отцовского катера.

…Меня, конечно же, спас бронежилет. И ещё – радиомаяк да верные ребята с «Катрионы». Нашли, выдернули из воды, сделали все нужные уколы.

Это потом я мог всё излагать почти гладко и почти ровно. А тогда…

Боль накинулась на меня из ночной черноты, рухнула с небес, словно приснопамятная Туча, облепила сделавшееся очень тяжёлым тело. От плеча и правого межреберья расползался липкий огонь, глодал кости, норовя дотянуться до лёгких. Кажется, я выблёвывал воду и кровь – пополам.

«Катриона», описывая широкую дугу, отклонилась в открытое море. На берегу ещё виден был широко разлившийся по эллингу пожар. Безумная авантюра удалась, мы выжгли ещё один мощный, здоровый и развивающийся биоморф, чудовище, готовое к трансформе, но теперь я уже не знал, что думать. Дрожа на жёстких досках палубы, дёргаясь в руках моряков, в то время как фельдшер торопился вколоть мне противошоковое и обезболивающее, а другие старались остановить кровотечение – я видел совсем другую картину.

Дариану Дарк, гибким движением молодой гимнастки, отнюдь не сорокапятилетней (или около того) женщины, выдёргивающую себя из обречённого биоморфа. Дариану Дарк, выжившую в кипящем жуткой жизнью студне. Выжившую точно так же, как выжил я.

А что отсюда могло следовать?..

Мир переворачивался, вот что следовало, если уж быть с собою честным до конца. Дарина Дарк – не человек, как и я? Биоморф? Или, если уж быть точным в формулировках – человек с примесью биоморфа? А она об этом знает? Может, она тоже – «посылка» от Чужих?..

Где-то ведь я об этом читал…

Да нет же, нет! Биоморф – просто нерассуждающий студень. А Дариана… Она провела детские годы на Новом Крыму. Её знал мой отец – ещё девчонкой. Это просто значит… просто значит, что вся история с биоморфами – куда древнее и запутаннее, чем мне представлялась вначале. Были, значит, своего рода предтечи, кто работал с этим материалом два поколения назад. Может, на него наткнулись во время самой первой волны экспансии, когда человечество едва не разнесло на кусочки собственную родную планету, в лихорадочном темпе строя корабли, способные пробивать пространство?

Ну да, ну да, все эти правильные мысли и рассуждения всё-таки пришли мне в голову много позже. Тогда, на катере, я просто заставлял себя дышать.

…По счастью, раны оказались неглубокими. Первый раз плечо задело по касательной, второй раз спас жилет – пуля пробила его, но, потеряв всю силу, ушла вбок, на излёте разорвав мякоть. С «Катрионы» меня перенесли в вертолёт, там уже был отец, ещё врачи.

Наши дома с этой ночи стояли покинутыми. Вывезены библиотеки и семейные архивы, всё остальное пришлось оставить на поживу мародёрам. Дариана Дарк не преминет отомстить, и теперь-то её ничто сдерживать не будет.

– Уходим в подполье, всё нужно начинать сначала, – грустно пошутила мама, когда имение скрылось за поворотом.

Я не уставал поражаться отцовской предусмотрительности: у него имелись тайные убежища на все случаи жизни.

– Остались ещё с «непримиримых» времён, – кратко отмолвил он на мой вопрос.

Родители не охали и не ахали над моими ранами.

– Дайте мне взглянуть, – решительно потребовала мама и, профессионально поджав губы, вынесла вердикт: – Заживёт, как на собаке.

Конечно, обмануть она могла кого угодно, только не меня. Глаза выдавали.

– Мама, нам же нужно…

– Пока ничего не нужно, – отрезала она. – А нужно тебе лежать, вот и весь разговор.

Спорить с ней было бессмысленно. Это я запомнил с раннего детства.

Ничего не поделаешь, лежал, смотрел новости. Имперцы быстро поняли, что новоявленная Федерация блокирует их передачи, и предприняли контрмеры. Во всяком случае, в этой нашей берлоге сигнал из Рейха брался вполне прилично, хотя и не сравнить с роскошной картинкой Федерации (телекоммуникационное оборудование им досталось просто отличное).

* * *

ИМПЕРСКИЕ НОВОСТИ

(Экран: Развевается красно-бело-чёрное знамя, в середине – Орёл-с-Венком-и-Солнцем. Торжественный марш, флаг мало-помалу истаивает, уступая странному пейзажу – на горизонте к небу вздёрнуты неправдоподобно острые горы, перед ними расстилается унылая красновато-коричневая равнина, покрытая громадными воронками карьеров.)

Наша съёмочная группа Центрального аппарата Министерства пропаганды находится на передовом рубеже соприкосновения имперских войск с инсургентами. Планета Шайтан. В какой-нибудь сотне метров от нас – передовые позиции сепаратистов. Командующий здешним участком имперского периметра разрешил нам подъехать так близко, как это только возможно. Здесь опасно – бандиты используют снайперов и несколько наших солдат было ранено, несмотря на формальное отсутствие военных действий. Вон там, на башенке управления по-прежнему действующего карьера, – их наблюдательный пункт.

(Кадры: Дорога перегорожена бетонными блоками. Поверх – мотки колючей проволоки. Камера показывает лицо имперского пехотинца в камуфлированной броне, старательно избегая раскрыть его чин или эмблему части.)

– Они тут провокации устраивают, что ни ночь. Подползают, обстреливают. Гранатомёты, огнемётные средства тоже. У нас потери. И убитые, и раненые.

– Но вы же, наверное, открываете ответный огонь?

– Видите те грузовики? Они добычу-то не свернули, в карьере-то. Гражданские там. Операторы, контролёры, ремонтники. Это за нами – чистое поле. Ближайшая площадка – в десяти километрах. А тут настоящий муравейник. Куда ж тут стрелять? Люди погибнут. У них и так жизнь несладкая. Вкалывают за нормированный паёк.

– То есть вы не стреляете, чтобы ненароком не задеть гражданский персонал карьеров?

– Точно. Ребята зубами скрипят, но ничего, мы терпеливые.

– А почему же нельзя точечным огнём отвечать по разведанным позициям инсургентов?

– Так у них эти позиции – вечно за спинами штатских. А то ещё детишек, школьников пригонят, мол, экскурсия у них. Знакомство с производством. Тьфу! Срамота одна. Нелюдь это, детьми прикрывается…

– Благодарю вас. Уважаемые сограждане, вы видите, что наша армия, неся потери, тем не менее старается сохранить жизни тем, кто оказался под властью преступного сепаратистского режима, кто, страшась за своих близких, не может перейти на контролируемую нашей армией территорию. Мы делаем всё возможное, чтобы разъяснить искренне заблуждающимся их ошибки. Постоянно вещает на временно занятую сепаратистами территорию станция правительственной Главной вещательной корпорации. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю ведёт она свои передачи. Но инсургенты боятся голоса правды. Примитивными устройствами кустарного производства они пытаются глушить наш сигнал. Мы обращаемся к операторам и журналистам этой передвижной станции.