Теперь биоморфы скорее напоминали стаю хитрых и по-звериному умных волков, ведомых опытным вожаком, – нападали на отставшие, малочисленные подразделения, оторвавшиеся от главных сил, скажем, из-за поломок в технике.
Валленштейн сам вышел встречать нас к опустившемуся конвертоплану. Лично пожал руки всем вернувшимся. И – позвал меня за собой.
В уже знакомом закутке штабного трейлера оберст-лейтенант собственноручно налил две кружки термоядерной крепости кофе и выразительно кивнул – мол, рассказывай. Показывать было, к сожалению, нечего – микросхемка видеопамяти, записывавшая всё, что видел мой нашлемный прицел, осталась у Дарианы.
– Как она вас взяла?
– Она сознательно открыла нам своё месторасположение. Подготовила засаду. Атака Тучи оказалась внезапной. Меня сбили с ног. Практически сразу потерял сознание…
– Отчего? Сильный удар? Пришлось врать.
– Никак нет. Пси-воздействие, заставляющее вспомнить Зету-пять.
– Оно подействовало только на тебя?
– Никак нет. На всех.
Валленштейн сжал губы и издал нечто вроде сдавленного рыка.
– Тот случай по дороге?
– Так точно. Считаю, Дариана нашла способ более глубокого контроля за лемурами, раз смогла вытащить их сюда и сформировать боеспособное «подразделение».
– Это значит, что под носом у гарнизона Зеты действует подполье Федерации, – фыркнул Валленштейн. – Запишем. Даром им это не пройдёт. Важные сведения, Руслан, очень важные! Хотя… постой, интересно, а почему же они тогда применили это «пси-воздействие» только один раз, почему в Ингельсберге пытались бездумно завалить нас трупами?
– Возможно, лемуры могут воздействовать только на ограниченную группу людей, – предположил я. – Большие скопления готовых сопротивляться им не под силу.
– Разумно… Ну, ладно. Что было дальше? Рассказывай во всех подробностях.
…Но, разумеется, все подробности нашего с Дарианой разговора я выдавать не собирался.
– Допрашивала. Всё как обычно, расположение части, боевой состав, задачи и всё прочее.
– Форсированные методы?
– Не применялись.
Валленштейн поднял бровь.
– Тебе повезло, Руслан.
– Так точно. Потом, когда начался налёт, меня спасла Далия Дзамайте.
– Volentum ducunt fata!.. [11] Весьма удачно, Руслан, весьма удачно. Это совпадение?
– Никак нет. Дариана специально готовилась к нашему визиту. И учла вероятность того, что я окажусь в составе штурмовой группы.
– Достойный противник, – покачал головой Валленштейн. – Однако слишком уж хорошо предугадывает наши действия и намерения. Не считаешь ли ты, Руслан, что…
– Так точно, герр оберст-лейтенант, считаю. В штабе есть их «крот».
– Мне пришла в голову та же мысль. Дарк предупредили. Едва ли она спланировала всё это спонтанно, просто рассчитывая на удачу.
Мы молча посмотрели друг на друга. Валленштейн был хмур, тонкие аристократические губы плотно сжаты, наверняка перебирает сейчас имена всех штабных, имевших хоть какое-то отношение к подготовке операции.
– Не так их и много, Руслан, – ответил мне подполковник на невысказанный вопрос. – Начштаба, начальник оперативного отдела, шифровальщики. Ещё, конечно, можно заподозрить авиаторов, предоставлявших «коршун», но это попахивает уже слишком большой натяжкой. Нет, Дариану предупредил кто-то из наших. Из узкого круга…
– Но начальник штаба и оперативный отдел…
– Да, вероятность их измены минимальна. Проверенные офицеры были со мной в «Танненберге», ещё когда в нём насчитывалось всего три роты и нас ещё не перебросили на Новый Крым.
– Остаются шифровальщицы. Кто работал с приказами?
– Трое, – мгновенно отозвался Валленштейн. – Старшая – шарфюрер Паттерс. Она – вне подозрений. Остаются двое.
Гилви?! Но почему так решительно – «вне подозрений»?
– Только она у нас из кадров тайной полиции. А своих они там проверяют так глубоко, что нам и не снилось. Остальные девушки – тоже не принадлежат к стержневой нации, с отдалённых планет, могли иметь давние связи с интербригадами.
– Как же они попали на должности шифровальщиц, если настолько неблагонадёжны? – поразился я.
– Увы, – вздохнул Валленштейн, – по-настоящему проверенных сотрудниц всё время забирают на повышение, вместо них присылают свежие пополнения… По военному времени как следует разобраться в их прошлом нет возможности. Досье просматриваются весьма формально. Плюс проверка на полиграфе, а я уверен, что для мало-мальски сносно подготовленного агента обмануть эту глупую железку не составит труда.
Тут я был с Валленштейном совершенно согласен.
Но Гилви – что-то нечисто с тобой, подружка. Ты выжила под Тучей на Омеге-восемь, отделавшись какой-то мутноватой «опухолью». И теперь ты в донельзя коротком списке тех, кто мог известить Дариану. Но… с другой стороны… неужели она притворялась во всех наших с ней разговорах? Настолько искусная актриса? И потом – с такой лёгкостью сдать меня?..
Ага, зло подумал я. Неистребимое мужское эго. Мол, она от меня без ума и вреда мне ни за что не причинит. Как легко мы в это верим, как мы готовы этому поверить! А на самом деле – она просто могла использовать меня как источник информации. Ведь могла же?
Я внезапно вспомнил её променанды со штабными офицерами, уже после того как Гилви Паттерс покинула стройные ряды солдатских «подружек». Что, если это тоже «в интересах разведки»?
Конечно, по правилам выявленного агента нельзя трогать. Ему надлежит аккуратно и дозированно скармливать соответствующим образом подготовленную дезинформацию. «Уничтожай вражеских шпионов и диверсантов!» – подобный лозунг годился разве что для сорок первого года. Но если разведчик действительно из шифровалыциц, это осложняет дело.
– Жаль, что не применить классический метод с передачей каждой из девушек особой информации – и проследить, как среагирует Дариана.
– Да, имей мы людей в её окружении… – кивнул Валленштейн. – Но от работы всех троих я отстраню под каким-нибудь благовидным предлогом.
– Всё-таки троих, хотя Паттерс вне подозрений?
– Именно, – кивнул Валленштейн. – Государственная тайная полиция, конечно, организация серьёзная, но, как говорите вы, русские, бережёного Бог бережёт.
…После этого мне в принципе оставалось только одно. Я помнил рассказ Гилви (ещё на Иволге), что тогда, на Омеге-восемь, в бункере выжило около десяти человек, «покусанных» Тучей. Требовалось выяснить, как сложилась их судьба.
Пришлось изрядно напрячь память. И поблагодарить имперекую дотошность, вкупе с древним правилом исправно публиковать списки погибших и раненых, указывая не только дату, но и причину смерти или обстоятельства ранения. Разумеется, изрядно вмешивалась секретность, но…