* * *
Гилви ушла, но я знал, что она вернётся. Не может не вернуться, такие занозы не исчезают сами по себе.
…Этой же ночью мы атаковали. Валленштейн получил приказы, исключавшие двойное толкование: бригаде «Танненберг» вменялось в обязанность прорвать вражескую оборону и уничтожить стратегический ракетный комплекс, не подпускавший наши орбитальные мониторы.
Легко сказать, да трудно сделать. Дбигу показали, что умеют обороняться, да так, что мы только скрипели зубами от зависти. Но более того, их оборона делала бесполезным не только управляемое ракетное оружие…
В нашем тылу загремели первые залпы. В ход пошло всё, что могло стрелять, летели и реактивные снаряды, била и старая добрая ствольная артиллерия, шёпотом передавались рассказы, что будет использовано «волновое оружие», но это, конечно, были всего лишь байки. Звенящая стальная стая, начинённая под завязку самой разнообразной взрывчаткой, вылетела из орудийных дул, сорвалась с направляющих; я ожидал сплошной стены разрывов там, где проходил передний край Дбигу, однако вместо этого снаряды словно натолкнулись на невидимую стену: оружие октопусов, как оказалось, ухитрялось сбивать даже артиллерийские снаряды, почитавшиеся неуязвимыми.
Впустую срабатывали взрыватели, термобарические боеприпасы подрывались в опасной близи от наших собственных позиций, и пять минут спустя, после отчаянной брани, понёсшейся в эфир от командиров рот первой линии, артподготовка прекратилась, бог войны расписался в собственном бессилии.
– Как они это делают, господин лейтенант? – командиром третьего взвода стал юнкер по имени Юрген Хиппер, заменив погибшего офицера. Клаус-Мария Пферцегентакль вернулся к обязанностям ротного погонялы.
– Какое-нибудь особенное поле? – предположил Вольфиц, единственный лейтенант, командовавший у меня взводом. Вернее, даже не лейтенант, а обер-юнкер, кандидат в офицеры, выпущенный досрочно и получивший временный патент. Совсем мальчишка, третий курс университета… – Скажем, силовое поле?..
– Нет. Просто очень хорошая автоматика. Раннее обнаружение, минимальное время реакции…
– Чтобы сбить летящий снаряд? – не поверил Вольфиц.
– Значит, они уже создали все необходимые нанотехнологии, – отрезал я. Командирский дисплей пришёл в себя после яростной пляски разрывов.
– Так что ж, господин лейтенант, будем наступать на неподавленную оборону?
– Умничаешь, Вольфиц? Ну да, на неподавленную. А что поделать? Похоже, с ними может справиться только пехота в ближнем бою.
– А что им мешает точно так же… минимально среагировать на нас?
– Обнаружение, – пожал я плечами. – Наша броня неплохо камуфлирована, паразитные излучения сведены к минимуму. Мы не излучаем ни в одном из диапазонов. Собственные поля наших электронных схем наружу не вырываются. Про инфракрасную часть я и не говорю. Возможно, они просто нас не видят. Тем более что их спутников над нами нету. Как, впрочем, и наших. Наведение по каналу с орбиты невозможно.
– Что ж, они и танки так остановят? – всё не верил юнкер.
– Я бы на них особенно не рассчитывал, – откровенно заметил я. – Их сожгут безо всякой пользы. Придётся по старой суворовской пословице – пуля дура, штык молодец…
– Простите, господин лейтенант, какой пословице?
– Суворовской, юнкер. Историю военного искусства вам в училище читали? И хватит меня господино-лейтенантить, сколько уж раз тебе говорено…
– Виноват, господин лейтенант. Никак нет, не читали, господин лейтенант. Ускоренный выпуск, господин лейтенант.
– Ты безнадёжен, – я отвернулся. – Вот увидишь, сейчас они всё-таки пустят танки, понесут потери, а потом…
Я не договорил. В ночи за нашими спинами взревели моторы. За время многочисленных переформирований, создавших целую бригаду из батальона усиленного состава, «Танненберг» успел обзавестись полноценным танковым батальоном прорыва. В бой шли тяжёлые PzKpfw-VII, и земля стонала под мощными гусеницами. Сколько лет прошло после изобретения танка, а движитель оставался всё тем же, почти как при царе Горохе. Сказки о скользящих над полем боя «гравилётах», похоже, удалось реализовать лишь нашим нынешним противникам.
– Господин… Руслан, начинаем? – осмелел Вольфиц, когда бронированные громады, плавно покачиваясь, миновали нас и, развернувшись веером, двинулись туда, где наши мониторы упорно показывали «передний край врага».
– Сиди тихо, дурак, – сквозь зубы рыкнул я, включив приватный канал. – Пойдём, когда я скажу, ясно? А если не ясно, я тебе быстро объясню.
В наушнике испуганно пискнули. Вольфиц, похоже, боялся меня до чёртиков.
– Сейчас осьминоги нам устроят… – проговорил я, проглотив циничное окончание фразы: «с печёными танковыми экипажами на закуску».
И они таки устроили.
Ручное оружие октопусов обращало тяжёлые штурмовые танки в пылающие костры; горели и бронетранспортёры, ну а о том, чтобы поднять в небо вертолёты, и думать не приходилось – верная смерть.
По боевым порядкам танков пронёсся огненный вихрь, машины вспыхивали одна за другой, не спасала никакая броня.
– А вот теперь пошли, – негромко проговорил я.
Все три взвода, пешком, словно солдаты Второй мировой, двинулись следом за танками. Миновали одну жарко пылающую машину, вторую, третью; по ним словно ударило невидимым молотом. Броня вмята, башни сорваны, из раскрытых погонов вырывается пламя. Вольфиц заикнулся насчёт поиска раненых, но я даже не стал отвечать. После таких взрывов никто не выживает.
Но всё-таки Дбигу слишком увлеклись этими большими рычащими и так ярко полыхавшими игрушками; они то ли не заметили нас, то ли заметили слишком поздно. И оружие их, как и всякое оружие на свете, требовало перезарядки.
…Закованные в броню, уснащённые бесчисленными чипами, экранами, целеуказателями, дальномерами и прочим, мы шли в атаку, словно безоружное ополчение под Москвой. На моём дисплее высыпало множество одиночных алых точек – Дбигу наконец поняли, что происходит. Похоже, они и поверить не могли, что эти безумные людишки полезут на них в самоубийственную атаку. Однако же мы полезли. Если что и отличает нас от этих разумных октопусов, так это способность именно к самоубийственным атакам.
Началась обычная работа – нацеливать моих людей на осьминогов с «тяжёлым оружием», тем, что прикрывало их цепь от ракетных снарядов, создавать локальные точки перевеса в силах (Дбигу растянули свою цепь почти равномерно), корректировать огонь ротных ракетных средств, там, где нам удавалось прикончить октопуса с длинной тубой, заставлявшей наши летящие снаряды взрываться в воздухе, не причиняя вреда никому, кроме нас самих.
Мы наступали по старинке, перебежками, прикрывая друг друга огнём, до тех пор, пока не сцепились с Дбигу врукопашную. Броня на такой дистанции не спасала, и люди с их противниками равно превращались в пылающие костры. Сверхмощное ручное оружие Дбигу сыграло с ними злую шутку: они не могли использовать его среди своих.