Аркадий Павлович стремительно попытался перевести разговор на нейтральную для него тему:
— Вот, кстати, девушки, если вас интересуют подробности сегодняшнего мероприятия, то, господа, полагаю, с удовольствием ответят на все ваши вопросы.
— Аркадий Павлович, есть несколько моментов, — Сикамбр наклонился к нашему хозяину и что-то прошептал ему на ухо.
Я заметила, как дрогнули брови переставшего улыбаться хозяина кабинета и он, нахмурившись, закрутил в пальцах карандаш.
— Аяврик, дорогой, не введешь ли в курс дела этих двух милых девушек? — обратился он к парубку, не решавшемуся допивать свое пиво в такой смешанной компании. — Это пресса, с ними нужно общаться бережно и доверительно.
— Я вижу, это замечательно симпатичные девушки, — расшаркался Аяврик. — А то, что они пресса, только добавляет им изюминку.
— Покажи им что-нибудь из реквизита и поговори на тему мероприятия, — довольно бесцеремонно надавил на парубка Аркадий Павлович, и было заметно, как он старается поскорее избавиться от нас и остаться вдвоем с Сикамбром.
Фима к этому времени закончил свои переговоры и, озадаченно почесывая затылок, объявил, что теперь-то он свободен и отвлекаться больше не будет. Вид у него был такой взъерошенный, что я сразу же заподозрила — опять семейные разборки, но он отказался говорить на эту тему.
— Прошу вас, девушки, — предложил Аяврик. — Не волнуйтесь, я справлюсь с обеими! — сделав этот двусмысленный комплимент, Аяврик гордо посмотрел на нас, очевидно, ожидая или восторженных вздохов, или приступа смеха.
Дождался он, правда, только легкой улыбки, и — от кого?.. Правильно, у меня с юмором все нормально. Я ответила, что не сомневаюсь в его способностях, но на всякий случай беру с собою кавалера. И подала знак Фиме. Упаковав свой телефон в карман, он встал, приготовившись к новым подвигам.
Аяврик повел нас по тому же коридору, по которому мы только что проходили, Фима влачился следом. Не успели мы выйти из кабинета, как дверь за нами закрылась, и я услыхала, как поворачивается в замке ключ.
Мы спустились по ближайшей лестнице вниз и оказались в огромном помещении, заставленном различными коробками, ящиками и узлами.
— Было бы побольше освещения, — независимо сказала я, — здесь показалось бы даже уютненько. Шкафы, ящики довольно-таки миленькие…
— А со светом здесь всегда проблемы, сколько себя помню, — проговорил Аяврик, неодобрительно косясь на Фиму, мрачно вышагивающего за мною. — Раньше еще пытались что-то сделать, электриков гоняли, меняли проводку, а потом махнули рукой. И правильно, какой смысл копошиться, когда все равно будет полумрак, а вот закончится полнолуние, и снова со светом — никаких проблем.
— А при чем здесь полнолуние? — спросила Маринка, и я услышала, как задрожал ее голос. — Аркадий Павлович нам сказал, что это Чубайс лампочки вывернул.
Аяврик рассмеялся.
— А что он еще мог вам сказать? Что это зеленые человечки на тарелочке прилетали и выкрутили половину лампочек? Он же должностное лицо и при исполнении, а вы — пресса, подумаете еще, что он или слабоумный, или над вами издевается, и пропишете в своей газете. Как она, кстати, называется?
— «Свидетель», — ответила я, опираясь на руку молчащего Фимы. Ему, кажется, разговоры Аяврика даже доставляли удовольствие, по крайней мере слушал он внимательно.
Мы повернули за угол и тут же почувствовали сильную вонь, а потом перед нами открылось еще более просторное, чем предыдущее, помещение, сплошь заставленное пустующими вольерами и клетками.
— Здесь у нас, так сказать, общежитие наиболее дорогих животных тех трупп, которые приезжают на гастроли, — объяснил Аяврик. — Сейчас зима, не сезон, зверья возят мало, а летом здесь можно встретить кого угодно, от дикобразов до лам. Впечатляет? — Аяврик с таким видом осмотрел нас с Маринкой, словно взвешивал, выдержат ли наши скромные девичьи мозги великую тайну, которую он собирается нам доверить.
— Понимаете ли, девушки, мы, маги, не просто так выбрали себе именно этот цирк для нашего ежегодного… мгм… шабаша, или, говоря культурно, ассамблеи. — Аяврик повел нас мимо пустующих, но вонючих клеток куда-то в новые палестины, приобнимая Маринку за плечи. — Этот цирк стоит на так называемом нехорошем месте, причем традиционно нехорошем, даже исторически плохом, — продолжил он свою лекцию и, повернув влево, вывел нас к открытому складу манекенов. — Это место — наследие древнейших времен, — провозгласил Аяврик, почему-то показывая рукой на огромную слоновью голову, сделанную из пластмассы не раньше чем с десяток лет назад, — того периода предыстории, когда еще богов не было, даже самых простых и примитивных. Тогда здесь носились свободные духи в хаосном бульоне магмы и безвременья…
— Красиво излагаете, — похвалила я, прерывая этот бред. — Если вам надоест дурить людей или будет угрожать кризис жанра, приходите, я вам подыщу работу, будете заполнять последнюю полосу. А Маринка станет вашей руководительницей. Научной.
— Спасибо за великодушное предложение, — улыбнулся Аяврик, — но, к сожалению, я себе не хозяин. Магия — это вся моя жизнь.
— Аяврик, — полупростонала-полупропела Маринка, — а что вы там говорили про нехорошее место в бульоне?
Я фыркнула, Фима захрюкал, еле сдерживаясь, а Аяврик наклонился к Маринке, однозначно выбрав ее как свою будущую жертву, и продолжал вешать нам на уши свою злостную лапшу.
— Здесь раньше было древнее святилище, капище, кумирня, кельтско-друидская синагога, — небрежно сказал он, застенчиво покосившись на Фиму, но тот вежливо сделал вид, что слово «синагога» впервые слышит, и даже не моргнул.
— Все это происходило еще до арийского нашествия, — мягко продолжил Аяврик. — Арийцы, как вам, конечно же, известно, пришли с далекого Севера. Они выгнали или уничтожили местное негроидное население и сделали свое святилище Агни, потом это место при христианстве долго служило лобным, то есть тут совершались казни, ну а сейчас здесь цирк, как вы видите, но, но!.. — Аяврик понизил голос почти до шепота и оглянулся назад, словно та мерзючая макака, мимо которой мы уже проходили, могла незаметно подкрасться сзади.
Честное слово, мне самой даже стало как-то неуютно, что ли, ну а о Маринке и говорить не приходится: девочка была перепугана до дрожи в коленках.
— Что «но»? — спросила я, стараясь говорить максимально холодным и скептическим тоном. — Что значит «но»? Казнят иногда по-прежнему, что ли? А потом скармливают отходы производства хищникам?
— Нет, нет, Оленька, — глумливо улыбнулся Аяврик. — У хищников рацион особый и выверенный, он под самым строгим контролем ветеринаров. К сожалению, должен сказать, что любая гадина на выбор из тех клеток стоит дороже человека. Я имею в виду…
— Поняла! — отмахнулась я.
— А хотел я сказать, — продолжил Аяврик, — про то, что постоянно в полнолуние у нас здесь случаются разные странности. Ну то, что свет отключается, это уже не странность, потому что все привыкли. А вот, к примеру, иногда бывает так, что идешь темным коридором, — в этот момент мы как раз свернули в очередной такой коридор и стало очень неприятно, несмотря на весь мой скептицизм, — бывает, что видения покойников возникают, и все в странных одеждах или позах… Сами понимаете, какие тысячелетия ужасов тут лежат под нами…