Я решила проявить свое, данное мне от природы, чувство великодушия и затормозила движение, тем более что сразу же из-за легкого поворота направо перед нами вырос темный силуэт одноэтажного дома, одно из окон которого было освещено.
Дом был окружен невысоким деревянным заборчиком.
Почти сразу же, как только я увидела дом, откуда-то из-за заборчика залаяла собака, судя по голосу, мерзючая шавка, из тех, что могут лаять, не переставая, часами.
— Скройтесь! — громким шепотом приказала я.
Виталик открыл рот, собираясь что-то произнести, но Виктор резко дернул его за руку и сделал подножку, подставив свою вторую руку для страховки.
Очень аккуратно Виталик разлегся на дороге и даже сказать ничего не успел. Возможно, что сразу после «положения» тела Виктор еще этому телу и рот прикрыл. Не знаю, не видела, но факт, что Виталик не произнес ни звука.
Освещенное окно в доме погасло, и, когда я подошла к калитке, у меня было сильное ощущение, что за мной внимательно наблюдают.
Отступать было поздно и глупо, поэтому я толкнула калитку и вошла во двор.
Шавка сразу же перестала тявкать и, мгновенно подбежав ко мне, завиляла хвостом, радостно повизгивая.
Она оказалась примерно такой, как я и предполагала: породы «московская дворянка», пятнистая и ужасно противная.
Я, едва не поскользнувшись на обледенелой ступеньке, поднялась на крыльцо, постучала в дверь и крикнула:
— Открывай, Григорьич! Я видела, что ты дома! Открывай, сволочь!
Не знаю, почему я избрала именно такую тактику проникновения в дом, но в ту секунду мне показалось, что она самая простецкая и потому надежная — пришла знакомая подвыпившая дама Григорьича, разве такого не может быть?
Меня внезапно посетила рассмешившая меня мысль, что Григорьич мог оказаться передовым работником совхоза и культурно продвинутым мужчиной. Ну в смысле из тех культурно продвинутых, которые уже не мужчины, а мужчинки. Чтобы не рассмеяться, я забарабанила еще сильнее:
— Так ты будешь открывать, негодяй-мерзавец?! Я уже замерзла вся!
За дверью явственно послышалось шевеление, и наконец мужской голос отрывисто мне ответил:
— Нет Григорьича, на работе он!
— Еще что придумаешь?! — притворно возмутилась я. — Совсем, что ли, совесть потерял, старый хрыч?! Говоришь мне, что тебя нет, и хочешь, чтобы я тебе поверила?! Открывай немедленно, а то всю дверь тебе высажу!
Не жалея своих замечательных ботинок, я забарабанила в дверь ногой, почему-то приговаривая при каждом ударе «ух-ты!» Вошла в азарт, надо понимать.
Мужчина за дверью немного посомневался, и я услышала, как загремели замки.
Дверь отворилась, и из-за нее выглянул молодой парень в темной куртке.
— Уйди, дура! — озадаченно сказал он. — Нет твоего Григорьича, у теплиц его поищи!
— А ты кто такой?! — рявкнула я, как та наивная дурочка, во все свое воронье горло — прошу учесть, горло у меня не воронье и голос приятный, просто я такую метафору использовала.
— Может быть, ты бандит! Может, ты убил моего Григорьича. Григорьич! — завопила я так, что, наверное, даже шавка перепугалась, потому что она снова затявкала.
Наконец парень не выдержал.
Он распахнул дверь настежь, выскочил на крыльцо, сам чуть не поскользнувшись на нем и потеряв при этом тапочку.
Я отшатнулась назад, не ожидая такого демарша.
— Ты что тут разоряешься, кошелка?! — крикнул парень. — Тебе что, пасть заткнуть, что ли? Так сейчас сделаю. Сказано тебе — нет…
Дальше парень ничего вымолвить не успел.
Выпрыгнувший из темноты Виктор коротким ударом заставил его замолчать и вторым ударом ребром ладони по шее послал парня в хороший несоображанс.
Впредь наука будет: не уподобляйся женщине и веди себя всегда сдержанно. Шея целее будет.
Я прислонилась к двери и откашлялась: ночные крики в степи дались мне не без напряжения.
Виктор, мягко отстранив меня, вбежал в дом.
Через несколько секунд в нем зажегся свет, и я тоже вошла, прищурившись от резкого перехода освещения.
Домик состоял их двух комнаток и кухни.
Быстро пройдя по всем помещениям, я, к своему сильнейшему разочарованию, нигде не увидела Маринки. В растерянности вернулась в первую комнату, пол которой был застелен старым ковром, и остановилась посреди нее.
Виктор, раньше меня успевший все осмотреть, теперь медленно проходил по комнатам еще раз, посматривая на потолок и ища вход на чердак.
— Ты думаешь, они держат ее на чердаке? — с сомнением спросила я.
Виктор пожал плечами и тут же замер, поднеся палец к губам.
Я тоже прислушалась: откуда-то снизу, мне показалось, что прямо подо мной, послышалось равномерное постукивание и немного приглушенный Маринкин голос прокричал:
— Что у вас там происходит?
Я отскочила в сторону и дернула ковер на себя. Под ним открылся простой деревянный пол и лаз в погреб, прикрытый толстым листом фанеры.
Виктор нагнулся к лазу, и тут же со стороны входной двери послышался какой-то грохот.
Виктор сразу же бросился к выходу, а я, презрев все опасности, кинулась к лазу.
Поднимая вверх крышку, я все-таки услышала крики с улицы.
Кричал Виталик:
— Я подошел, а он как подскочит, как кинется на меня! Я ему р-раз! А он как сиганет!
Поняв, что оглушенный бандит просто по-свински рано пришел в себя, я перестала об этом думать и после нескольких героических усилий и, между прочим, сломав один ноготь — черт бы подрал эту Маринку, вечно угодит в какую-то дрянь, а я страдаю! — я подняла крышку и откинула ее прочь.
Так как стуки и крики прекратились, я заглянула вниз и не нашла ничего более подходящим, как выкрикнуть дурацкое:
— Ау!
В ответ мне послышался радостный визг, и уже через минуту я имела удовольствие слушать Маринкины восклицания. Но, боже мой, наверное, первый раз в жизни мне это было ужасно приятно.
— Оля! Меня хотели обменять на триста тысяч долларов! — гордо подняв голову, первым делом доложила она.
Маринка была одета в свой обычный плащ, покрытый весь какими-то ржавыми пятнами и паутиной.
С волосами, похоже, та же проблема.
Вошедший в этот момент в комнату Виктор не выдержал и хмыкнул, получив при этом уничтожающий взгляд Маринки, став для нее на несколько минут врагом номер один.
— Оля! — продолжила Маринка, вылезая из погреба и со вздохом облегчения усаживаясь на полу. — Если бы ты знала, как мне было страшно! Господи! Я сидела в полной темноте, и воняет там какой-то гадостью! А тут я слышу вроде твой голос! — Маринка всхлипнула и шмыгнула носом.