– Ваши помощники, молодой человек, всегда встречают гостей с этими ужасными железными штуками? – осведомился карлик.
– О, конечно же, нет. Только сегодня. Много работы, понимаете ли…
– Да-да, конечно. Подумать только, сейчас вокруг столько ворья! Я вынес белье сушиться во двор – и представьте, его тотчас же украли!
– Украли? – В голосе Валеры слышалась неизбывная тоска питерского милиционера, вусмерть замученного нераскрываемыми «глухарями».
– Ну да. Иначе зачем бы я пришел к вам, молодой человек? Я увидел – белья нет, и подумал – а ведь у нас теперь в соседях настоящий сыщик. Я и пошел. Вы не думайте, я заплачу. У меня есть деньги. – Карлик принялся рыться во внутреннем кармане пиджака. – Вы только белье найдите. Его пять минут назад украли.
– Где?!! – рявкнул Валера, бросаясь к двери.
– Налево, молодой человек, налево, там такие ворота, а потом направо, там два столба…
– Саня, побудь здесь. – Валера ринулся к выходу.
– Куда же вы?! – взволновался карлик. – Я же не сказал вам, какое именно белье украли! Кружевных наволочек – пять, простыней батистовых – три…
За Валерой Дрягиным с грохотом захлопнулась дверь. Карлик осуждающе покачал головой…
– Ну разве же так можно? А если вор украл не только мое белье? Или если воров было несколько? Как же он узнает, КТО именно украл МОЕ белье?.. Впрочем, я верю в частный розыск. Люди всегда хорошо работают, если им хорошо платят. Верно, молодой человек?
Саша оторопело глядел на карлика.
– Верно, – наконец выдавил он.
– Да-да, и я так думаю! – обрадовался коротышка. Поудобнее устроился в кресле для посетителей, снял шляпу, аккуратно смахнул рукавом пыль с ее полей. – Когда я хорошо плачу за работу, я ведь могу спросить за нее, не так ли?
– Так, – подтвердил в полном обалдении Саша. Он никак не мог понять, что здесь нужно этому типу. Карлик как карлик, ничего особенного, и ничего от Неведомых он, Саша, в нем не чувствует…
– Во-от, – удовлетворенно кивнул карлик. – Между прочим, меня Алексеем Ивановичем зовут.
– Очень приятно…
Беседа прервалась на самом интересном месте, потому что в дверях, точно памятник Неотвратимости Правосудия, возник Валера Дрягин. Точнее, возникла только его голова, потому что все остальное скрывала внушительная кипа постельного белья, что покоилась на тощих плечах парнишки лет тринадцати.
– Ой! Мое, мое, как есть мое! – обрадовался карлик Алексей Иванович. – Вы не думайте, гражданин сыщик, что я чужое захапать хочу, вы на меточки гляньте, 95530 должно быть, а на наволочке еще…
По лицу Валеры было видно, что больше всего на свете ему хочется выдать нечто вроде «оснований для возбуждения уголовного дела не усматриваю» или «не мешайте работать, гражданин!».
– То есть вы свое белье опознаете? – Он отогнул свисающий край простыни, и в самом деле посмотрев на метку.
– Опознаю! Опознаю!.. То-то все обрадуются…
– Тогда все. – Дрягин запер за собой дверь. – Вот похититель, вот похищенное, вот потерпевший. У нас не суд и не участок, мы протоколы не пишем. Господин…
– Алексей Иванович, – с готовностью подсказал карлик.
– Очень хорошо. Так вот, Алексей Иванович, забирайте ваше добро. О гонораре не забудьте. И скажите, что с воришкой делать.
– С воришкой? – Казалось, карлик Алексей Иванович настолько обрадован обретением утраченного было белья, что совершенно забыл о том, что его, это самое белье, кто-то должен был украсть. – Ну… я человек не злой. Пожалуй, дюжины розог по обнаженным филейным частям будет достаточно.
Парнишка тонко заверещал.
– Умел воровать, умей и ответ держать, – наставительно заметил Дрягин. – Скажи мне только: на кой черт тебе это белье понадобилось? Мопед бы угнал, что ли… или там мотоцикл… это я понимаю…
Паренек – рыжий и весь в конопушках – исподлобья взглянул на лейтенанта.
– Поспорили… – еле слышно выдохнул он.
– Поспорили? С кем? – живо заинтересовался Алексей Иванович.
Заинтересовался настолько, что даже перестал перебирать возвращенное барахло.
– С Мишкой Крюковым…
– А-а-а… с Михаилом… надо же, такой воспитанный мальчик… – Карлик огорченно поджал губы. – И на много?
– На тыщу…
– На тысячу! – возопил Алексей Иванович, трагикомично воздевая руки к небесам и возводя очи горе. – О Иисус, Будда, Моисей, Аллах и Магомед! На тысячу рублей! О, что за нравы!.. Что за нравы!.. Сколько приходится работать твоей бедной матери, Дмитрий, чтобы это заработать?..
– Кгм, – выдавил из себя Валера. – Господа-товарищи… вы уж решите это дело промеж собой. Мы не экзекуторы, Алексей Иванович…
– О, конечно, конечно!.. Уважаемый Александр, представьте мне, пожалуйста, счет! – Последняя фраза относилась уже к Саше, который, не принимая никакого участия в происходящем, ошеломленно следил за развертывающимся фарсом.
– Счет? Это мы быстро. – Валера решительно взял инициативу на себя. – Счет – это мы быстро… – Глаза его горели голодным огнем человека, у которого во всем громадном холодильнике остался только жалкий обветренный кусочек «докторской» колбасы. Движения Дрягина стали быстры и отточенны, словно выпады мастера-фехтовальщика. Небрежно смахнув со стола на пол кипу каких-то бланков, Валера протянул карлику бумагу.
– Сейчас подчеркнем нужное и просуммируем. Оперативно-розыскные мероприятия… визуальное обнаружение… преследование… физический контакт… задержание… конвоирование…
– Вы слишком низко оцениваете свои услуги! – негодующе заявил карлик Алексей Иванович, пристально следивший за составлением калькуляции. В руках его невесть откуда появилась карманная «Электроника». – Я потерплю бесчестье, если заплачу вам так мало. Позвольте мне самому вручить вам гонорар… – С этими словами он запустил пятерню куда-то в недра могучего черного пиджака, вытащив на свет Божий внушительную пачку купюр достоинством в сто рублей. Саша вытянул голову – это оказались знакомые «павловские рушнички».
– Раз, два, три, четыре, пять… да, я знаю, что на эти деньги я могу купить целый вагон простынь и наволочек, но честь дороже… и не возражайте мне, гражданин сыщик… шесть, семь… восемь, девять, десять…
Отсчитав двадцать сторублевок, Алексей Иванович встал:
– Соберите мое имущество, уважаемый Дмитрий. И помогите мне донести его до моего дома. А потом мы отправимся к господину Крюкову, и я помогу вам получить с него долг…
Когда за стремной парочкой, доверху нагруженной постельным бельем, наконец-то закрылась дверь, Валера Дрягин с круглыми, точно юбилейные рубли, глазами плюхнулся в кресло, оторопело уставившись на пачку купюр, словно это была мина-ловушка с запалом, установленным на неизвлекаемость.