Молодой дон Деррано ничего не замечал вокруг себя — ни мягкой и непривычно тёплой осенней ночи, яркой, безоблачной; ни словно застывших Гончих, ни крупных бриллиантовых звёзд.
Надо отзывать штурмующих, думал Дигвил. Неужто отец этого не понимает?
Нет, старый сенор Деррано всё видел и всё понимал. Осаждавшие отхлынули назад, оставляя под стенами убитых и раненых. Им в спину неслись торжествующие возгласы и глумливые насмешки защитников.
Сам глава рода Деррано застыл каменной статуей, не поднимая шлемного забрала. Вокруг толпились начальники отдельных отрядов, знатные рыцари, предводители наёмников — целое множество. Все ждали его слова.
— Ничего! — прокаркал сенор Деррано, обведя соратников взглядом. Высокий, сухой и жилистый, он напоминал старое дерево, выросшее в глухой чаще. Чёрные доспехи безо всяких украшений, даже без гравировки, и длинный двуручный меч, которым отец владел всем на зависть, несмотря на годы. — Ничего! Что не взяли в замке, восполним по окрестностям! Разорить всё! Никого не жалеть! Молодых парней и девок — ловить и в полон! Продадим в Веркооре. Да и не усидит Венти за высокими стенами, как увидит, что делается. Вылезет! А тут мы его и…
— А ну как меодорские роты подоспеют? — заметил кто-то из кондотьеров. — С ихним королём драться — нам это надо?
— А что, не побьём? — задиристо бросил Байгли.
— Побить-то побьём, молодой дон Деррано, — ухмыльнулся наёмник. — Да только на замок Венти пойти — это одно, а с его величеством переведаться — совсем другое. Если, конечно, молодой дон понимает, о чём я говорю.
— Молодой дон всё понимает, — оборвал кондотьера сенор Деррано. — А чего он не понимает, то я ему разъясню. С королём Хабсбрадом никто драться и не намерен. До этого дело не дойдёт. Да он и сам, — усмешка, — всё понимает. По моей нижайшей просьбе наш суверен, его величество Семмер, явил нам свою милость, отправил в Меодор послание с королевской просьбой не вмешиваться в дела чести благородных сеноров.
Окружавшие старшего Деррано рыцари встретили известие одобрительными возгласами.
— Но и рассиживаться у стен Венти нам не след, — объявил хозяин Деркоора. — Не теряя времени, с рассветом идём в зажилье. Землю сотворить пусту! Пусть Венти поймёт, что за стенами ему не отсидеться. Да, и главное — вы, все! Зорить позволено только землю рода Венти. Упаси вас Ом тронуть хоть колосок в королевских владениях, потому что тогда вас и все Семь Зверей не спасут.
* * *
Конечно, за ними пришли. Усталый ратник в помятом шлеме и с наскоро перевязанным лбом. Над замком поднималась заря, и Алиедора, улизнув от бдительного ока няни, скинула мешавшую юбку, чуть поколебавшись, натянула те самые кожаные штаны, зашнуровала куртку и спрятала волосы под берет. Испытанный тесак сам оказался на поясе.
С надвратной башни открывался вид далеко окрест — на лагерь осаждающих, на окрестные сёла, на быстрый Роак. Едва глянув, Алиедора охнула, а пальцы до боли вцепились в рукоять тесака.
Горизонт испятнало дымами. Горело на севере и востоке, полыхало на юге и западе; клубящиеся столбы подпирали безветренное небо, плоскую синеву, показавшуюся Алиедоре в тот миг настоящей крышкой гроба.
— Что… что это такое? — простонала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
— А это, доньята, люди сенора Деррано наши сёла жгут, — мрачно отозвался немолодой уже лучник со знаком десятника на рукаве. — За ночь рассыпались, растеклись, что твоё половодье. Теперь лютуют… обозлились, что по зубам от нас получили. Вымещают на серфах, у тех ведь ничего, кроме дреколья.
— А что же мы?!
— А что мы, доньята? Ждём батюшки вашего слова. Что сенор скажет, то нам и сполнять.
Алиедора простояла на башне до вечера. Видела, как в лагерь стали возвращаться конные отряды Деррано, как гнали скот, как вели пленников — словно напоказ, словно хотели похвалиться добычей перед осаждёнными.
«Что же мы медлим, — терзалась доньята. — Почему папа не выведет войско, почему не ударит по этим негодяям? Почему терпит эдакое унижение?!»
— А чего ж тут поделать, доньята? — вздохнул всё тот же десятник. — Я с сенором нашим хаживал не раз и сказать могу, что храбрости у него на десятерых хватит. А только сегодня сила их, не наша. Эвон сколько собралось, почитай, лихой люд со всего Долье. И кондотьерские значки, и прапорцы благородных сеноров. Только королевского штандарта не хватает.
— А наш король? Его величество Хабсбрад? Почему нам на помощь не идёт?
— Идёт, уверен, что поспешает король, доньята. Суров наш Хабсбрад, не любит, когда на меодорских землях чужие непотребство творят. Оттого так Деррано и торопится собрать добычу, покуда королевские роты не подоспели. Может, этого наш сенор и ждёт — подхода королевской помощи.
— Так ведь пока она пришагает, они ж вокруг всё пожгут!
— Не без того, благородная доньята, так ведь серфы — они привычные. Уверен, по лесам разбежались да скотину увели… кто успел…
— Не все успели, — скривилась Алиедора, указывая на уныло влачащиеся цепочки пленников.
— Не все, — пожал плечами десятник. — Только так ведь всегда случается, благородная доньята. Кто поумней — тот в лесу и жив, а кто зад поленился от лавки оторвать — того в колодки забили.
— Их надо освободить!
— Надо… кто б спорил, что надо. Да только не хватит у нас сил. Я простой десятник, а и то разумею. А уж ваш батюшка, благородный сенор, коему я не один год служу, — и подавно то видит. И коль не делает, значит, на то причины имеются…
Причины имелись. Вечером на двор замка упала плотно обмотанная свитком стрела, и Алиедора узнала, что благородный и досточтимый сенор Деррано милостиво соглашался простить обиду и даже отпустить часть пленных, если не менее благородный и досточтимый сенор Венти, с коим его, сенора Деррано, связывала некогда крепкая дружба, согласится немедля выдать молодому дону Байгли Деррано его законную супругу донью Алиедору Деррано. Разумеется, часть пленных и скота сенор Деррано удержит — как возмещение претерпленного его родом убытка.
Отец не рычал, не топал ногами. Просто бросил письмо в огонь и поднялся.
— Я дочерьми не торгую и на серфов не меняю. Вставайте, господа рыцарство. Идём на вылазку.
* * *
— Неплохо, сын мой, очень неплохо, — сенор Деррано разок хлопнул Дигвила по плечу. — Добыча многократно перекроет протори.
— Добыча? Отец, но мы ж взяли…
— Много скота, да, но главное — живой товар. — Сенор наставительно поднял палец. — Учись, сын мой, пока я жив. Нет более прибыльной торговли, чем торговля рабами. А уж взятыми на войне — тем более. Нам на рудники требуется пополнение, а остальных с большой прибылью продадим. За вычетом должного донатия в королевскую казну и платы наёмникам — всё равно остаёмся с немалым барышом.
— Я всё понял, батюшка, — почтительно склонил голову молодой Деррано.