Неровная почва сильно бьет по колесам, когда мы начинаем разгон: теперь правая педаль чуть-чуть вперед, и земля уже кажется расплывчатой зеленой массой где-то под нами… назад ручку управления — еще немножко назад, и громыханье биплана, несущегося по земле, прекратится…
Яркий, отражающий солнце биплан состригает верхушки травинок, рвет и рассекает теплый летний воздух вращающимся винтом и натянутыми как струна расчалками, а затем взмывает в чистое небо. Мои смелые пассажиры смотрят друг на друга в порыве ветра и хохота.
Мы поднимаемся над травой; все выше, над полем ярко-зеленой кукурузы; и еще выше, над лесом и рекой, затерявшимися где-то на знойных просторах штата Иллинойс. Маленький городок, который на несколько дней стал нашим домом, спокойно раскинулся у реки в тени нескольких сотен тенистых деревьев, овеваемый легким речным ветерком. Город-бастион человечества. Здесь рождались, работали и умирали люди, начиная с первых десятилетий прошлого века. И вот он где теперь, растянулся под нами, когда мы кружим на ветру на высоте девятисот футов. Отсюда видны как на ладони гостиница, кафе, бензозаправка, бейсбольное поле и дети, продающие трехцентовый лимонад на тенистых тротуарах.
Стоило ли быть смелым, чтобы это увидеть? Только пассажиры могут ответить на этот вопрос. Я же просто летаю на аэроплане. Я просто пытаюсь доказать своим примером, что пилот-бродяга, проводящий выездную пропаганду радости полета, сегодня может существовать.
— ВЫ УВИДИТЕ ВАШ ГОРОД С ВОЗДУХА! — Так мы начинаем наш разговор с сотнями маленьких городков. — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НЕБО ВМЕСТЕ С НАМИ, ГДЕ ЛЕТАЮТ ЛИШЬ ПТИЦЫ И АНГЕЛЫ! ПРОКАТИТЕСЬ НА ИСПЫТАННОМ БИПЛАНЕ, ИЗ КАБИНЫ КОТОРОГО ОТКРЫВАЕТСЯ ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ ПАНОРАМА, ОСВЕЖИТЕСЬ ТЕМ ВЕТЕРКОМ, ЧТО ДУЕТ В НЕБЕ НАД ГОРОДОМ! ТРИ ДОЛЛАРА ЗА ПОЛЕТ! ГАРАНТИРУЕМ, ЧТО ВЫ НИКОГДА НИЧЕГО ПОДОБНОГО НЕ ИСПЫТЫВАЛИ!
Так мы и летали из города в город, иногда в сопровождении аэропланапопутчика, а иногда просто вдвоем с моим другом-парашютистом в нашем биплане. Через Висконсин, Иллинойс, Айову, Миссури, и снова через Иллинойс. Достопримечательности всех округов, повторные посещения знакомых мест. Это были спокойные дни, которые превращались в спокойные недели, проведенные нами в летней Америке. Прохладные города вблизи больших озер на севере, выжженные фермерские местечки на юге; мы везде прокладывали свой воздушный путь, и наша яркая, похожая на стрекозу машина приносила на своих крыльях обещание хороших новостей и шанс заглянуть за горизонт.
Мы сами тоже заглядывали за горизонт, даже в большей мере, чем наши пассажиры. И при этом мы видели, что время замирает в своей колее.
Трудно сейчас уже сказать, когда время решило остановиться впервые в одном из маленьких городков Среднего Запала. Однако очевидно, что это произошло в приятное время, в счастливое мгновение, когда минуты вдруг перестали переходить друг в друга, когда подлинное положение вещей перестало изменяться. Время остановилось, как мне кажется, в один из дней 1929 года.
Эти огромные массивные деревья в парке сейчас точно такие же, как они были тогда. Эстрада для оркестра. Главная Улица с высокими тротуарами, универмаг с резными деревянными украшениями в стеклянных витринах, золотистыми вывесками и четырехлопастным вентилятором. Белокаменные церквушки, открытые беседки в сумерках, садовые ножницы, состригающие те побеги, которые выросли в сторону соседского сада. Те же самые велосипеды, лежащие правой стороной вниз рядом с теми же самыми серыми деревянными ступенями крыльца. И мы обнаружили, перелетая из города в город, что мы являемся неотъемлемой частью этой застывшей во времени структуры, нитью, без которой ткань городской жизни не была бы полна. В 1929 году пилотыпутешественники летали по всему Среднему Западу в своих легких, разрисованных, истекающих машинным маслом бипланах, приземлялись на сенокосах и маленьких полосках травы, увлекая всех, кого можно увлечь, и впечатляя всех, кто готов к этому.
Звук мотора нашего аэроплана Райт в 1929 году прекрасно гармонировал с музыкой этих вневременных родных городков. Повсюду нас встречали одни и те же мальчишки, за которыми по пятам бежали те же самые пятнистые дворняжки.
— Вот это да! Настоящий самолет! Томми, смотри! Настоящий самолет!
— Из чего он сделан, мистер?
— А можно, мы посидим в кресле пилота?
— Осторожно, Билли! Ты порвешь ткань!
Взгляды, исполненные благоговения, и больше ни слова.
— Откуда вы прилетели?
Самый трудный из всех вопросов. Откуда мы прилетели? Мы прилетели оттуда, откуда всегда прилетают пилоты-путешественники, — откуда-то из-за горизонта, который тянется далеко за поля. И когда мы улетим, мы исчезнем за горизонтом, как всегда исчезаем, поднявшись в воздух.
Но мы сейчас здесь и летим. Двое моих смелых пассажиров забыли о том, как выглядят ужасающие заголовки.
Ручку назад, и рев двигателя стихает так, что становится слышным свист воздуха над крыльями и в натянутых расчалках и шум рассекающего воздух серебряного винта, который вращается на носу биплана. Сейчас мы кружим над полем, где будем приземляться, чтобы рассмотреть с высоты толпу мальчишек, собаку, темно-зеленого цвета кучу спальных мешков и чехол кабины, который служит кровом для бродячего пилота. Свист ветра, шум винта, снижение над кукурузным полем… медленное снижение и… бам! — мы касаемся земли и катим по неровной поверхности площадки со скоростью пятьдесят, сорок, двадцать, а затем десять миль в час. Теперь заглушенный двигатель снова оживает и увлекает наш неуклюже покачивающийся на высоких старых колесах биплан обратно к тому месту, где начался наш полет. Я поднимаю свои защитные очки вверх на кожаный шлем.
Стью подходит к крылу, хотя аэроплан еще не остановился. Он открывает дверцу и помогает пассажирам вновь обрести твердую почву под ногами.
— Ну как, понравилось летать?
Издевательский вопрос. Мы знаем, как им нравится летать, как каждый новичок запоминает навсегда свой полет, когда время в первый раз в его жизни остановилось в небе над одним из городков Центральных Штатов.
— Здорово! Чудный полет! Спасибо, мистер. — И поворачиваясь: — Лестер, твой дом не больше кукурузного початка! Ну, это класс! А город намного больше, чем кажется. Оттуда можно увидеть всю улицу от начала и до конца. Это действительно здорово! Дэн, ты тоже должен попробовать.
Пока двигатель тихо вздыхает, а лопасти винта легко вращаются, Стью усаживает в передней кабине новых пассажиров, пристегивает их ремни и закрывает дверцу. Я опускаю защитные очки, толкаю рычаг газа вперед, и новое переживание начинается в жизни еще двоих людей.
В полдень наступает спокойствие. Мы идем, Стью и я, через город, который замер, изнывая от дневного зноя. Он напоминает какой-то причудливый музей. Вот, например, магазин Франклина «Товары по 5–10-25 центов» с медным колокольчиком на двери, который подвешен на пружинке. На стеклянном прилавке стоит целый ящик разноцветных конфет, которые ожидают, пока их разложат по хрустящим белым пакетам. А вон там, возле стены, находятся ряды выбеленных от времени деревянных полочек, которые пахнут корицей. Кроме пыли, на них можно заметить стаканы и несколько тетрадей.