Чеченец вдруг подскочил к нему сзади и с неожиданной силой ухватил за плечо.
– Ты ничего не видел, понял? – яростно прошипел он. – Если скажешь хоть слово, умрешь как собака. Я тебя из-под земли достану, если кто-нибудь узнает про мой позор.
– Да уймись ты, чудила, – рывком освобождая плечо, сказал Юрий. – Не видел так не видел. Тоже мне, порнозвезда. Задом своим он меня удивил… Да такого добра в любой бане навалом, и никто при этом не грозится глотку перегрызть… – Он замолчал, слушая, как по лестнице торопливо топают обутые в тяжелые сапоги ноги. Потом наверху гулко ахнула, ударившись о стену, распахнутая пинком дверь, послышались крики, топот, снова загрохотала сдвигаемая мебель. – И потом, – продолжал Юрий, – о чем я могу рассказать? Они же не успели ничего, так что ты напрасно кипятишься. Мог бы, между прочим, спасибо сказать, а то сразу – “убью, зарежу”…
– Хм, – остывая, сказал чеченец. – Спасибо”, У нас “спасибо” так не говорят. Спасибо – это целый отдельный разговор. Ты брат мне теперь, понимаешь?
– Обалдеть можно, – искренне сказал Юрий. На лестнице снова затопали. “Больно, ментяра!..” – проныл кто-то, и Юрий понял, что ночные гости чеченского предпринимателя не успели вовремя унести ноги. – Вот послал Господь родственничка!
– Что хочешь проси, – сказал чеченец. – Все сделаю, только сначала этих псов кончу. Ты правильно сказал: дело чести. Ты мою честь спас, теперь мне ее отстоять надо. Что хочешь, брат?
– Да какой я тебе брат? – устало сказал Юрий. В памяти снова всплыл Грозный и растерзанные, перемешанные с кирпичной крошкой тела убитых солдат. Воспоминания были слишком свежи, чтобы он мог испытывать к этому человеку симпатию. Чтобы не смотреть на своего новоявленного “брата”, он принялся искать сигареты и некстати вспомнил, что они кончились накануне – последнюю он выкурил перед тем, как лечь спать, – Обидеть хочешь? – спросил чеченец, протягивая ему открытую пачку.
– Больно ты мне нужен, – ответил Юрий и, поколебавшись, взял сигарету.
– Нужен, – уверил его сосед, щелкая зажигалкой. – Ты еще и сам не знаешь, как я тебе нужен. Умар долги платить умеет. Денег дам, машину новую подарю вместо твоей керосинки… Хочешь – пассажиров вози, не хочешь – сам катайся.
– Угу, – затягиваясь сигаретой, промычал Юрий. У дыма был непривычный терпкий привкус и тонкий изысканный аромат. – Катайся сколько хочешь, только не забывай твоим землякам вовремя отстегивать.
– Ва! – воскликнул чеченец. – О чем ты говоришь? Кому отстегивать? Никто к тебе больше не подойдет, мамой клянусь! А если подойдет, скажи, что Умар – твой брат. Увидишь, что будет.
– Дырка в башке? – предположил Юрий. Он уже начинал жалеть, что опять влез не в свое дело. Главной ошибкой было то, что он притащил чеченца сюда. Пусть бы валялся на кровати с голым задом и объяснялся с ментами, как умеет. Если он действительно связан с чеченскими бригадами, выручать его не стоило.
– Э, брат, пустой базар говоришь, – протянул Умар. – Опять обидеть хочешь. Только зря стараешься. Я на тебя все равно не обижусь, пока долг не верну. Слушай, – он загорелся, явно осененный новой идеей, – бросай свое такси, работай со мной! Такие дела, такие деньги! Я на тебя смотрел, думал; э, такой большой мужчина такой ерундой занимается! Знаешь, как бывает: сам большой, а душа маленькая, как у овцы, всего боится, от каждой тени прячется, как мышонок… А ты – орел. У вас таких мало.
– У нас таких навалом, – сухо поправил его Юрий. – Многие, конечно, там, у вас, полегли, но еще осталось предостаточно.
– Э, – сказал Умар, – опять пустой базар! При чем тут война? Мой народ не трогай, хорошо? Я тебе дело говорю. Мужчина должен деньги иметь, иначе это не мужчина, а баран. Шашлык из него сделать, и весь разговор. Ты – мужчина. Почему денег нет? Руки есть, ноги есть, голова на месте, а денег нет. Никуда не годится. Я тебе денег дам, но на всю жизнь не хватит. Зарабатывать надо, дорогой. Деньги кругом на земле валяются, а тебе подобрать лень! Такой джигит не должен работать. Пусть вол работает, а джигит должен воевать.
– Ага, – сказал Юрий, – вот это уже ближе к делу. И с кем воевать будем?
– С этими шакалами, – Умар яростно кивнул в сторону двери, имея в виду, вероятнее всего, своих сексуально озабоченных гостей. – С этими псами, с трупоедами… Убьешь их пахана – станешь богатым человеком. Денег дам, нефтяную скважину дам.., все, что хочешь. Честным людям жить не дают, дышать не дают, торговать мешают…
– Торговать или воровать?
– Э, дорогой, зачем пустое спрашиваешь? Тебе какая разница? Деньги тебе даю, понимаешь? Ты такие деньги во сне не видел. Дружбу тебе даю. Дружба с Умаром дороже любых денег, клянусь. Пойдешь к Понтиаку, застрелишь этого жирного шакала, и можешь всю жизнь ананасы шампанским запивать.
– Интересно, – сказал Юрий. – А у самого кишка, что ли, тонка?
– Почему кишка? Сам подумай, как мне его достать? Его псы кавказца сразу видят, стрелять начнут. Он хитрый, как змея, никого к себе не подпускает. Ты – русский, ты до него доберешься.
– Извини, – сказал Юрий и с силой ввинтил окурок в изумленно разинутый рот синей фарфоровой рыбы. – Предложение, конечно, заманчивое, но эта работенка не по мне. Если бы я хотел стать киллером, давно бы стал. И, поверь, работал бы не на тебя и не на твоих земляков. Ты уж не обижайся, но именно так обстоят дела.
– Подумай, – сказал чеченец. – С ответом не тороплю, но и долго ждать не могу. Подумай, брат. Это очень большие деньги…
…Юрий вздрогнул и открыл глаза. Сигарета догорела до самого фильтра и потухла, засыпав пеплом его правое колено. В залитое дождем стекло опять постучали, и он принялся с усилием вертеть тугую ручку стеклоподъемника. Стекло со скрипом поехало вниз и, дойдя до середины, застряло. Юрий с опозданием вспомнил, что стеклоподъемник испорчен, и мысленно выругался: теперь ему предстояло не менее пятнадцати минут сражаться со стеклом, чтобы поставить его на место.
Лицо, заглянувшее в открывшуюся щель, показалось Юрию смутно знакомым. Вглядевшись попристальнее, он узнал тезку царя Алексея Михайловича, с которым познакомился на кухне у Валиева. Сейчас это широкое холеное лицо было бледным, губы тряслись, а очки сидели на переносице криво, словно Алексей Михайлович только что с кем-то подрался.
– Здравствуйте, – удивленно сказал Юрий. – Что стряслось? На вас лица нет.
– Сейчас и на тебе не будет, – неожиданно перейдя на “ты”, заявил Алексей Михайлович. – Серегу Валиева убили. Полчаса назад, на Белорусском.
Начало ноября выдалось дождливым. Дождь лил день за днем, то набирая силу, то превращаясь в мелкую противную морось, а временами переходя в мокрый снег, который таял, едва коснувшись земли. Потом дождь внезапно прекратился, поднялся ветер, который за ночь расчистил небо, угнав тучи куда-то за горизонт, и на город упал первый настоящий мороз. Мокрые дороги к утру превратились в сплошной каток, и уже к шести часам милицейскую сводку происшествий украсили пять аварий, две из которых закончились летальным исходом. Что же касается мелких столкновений, после которых ворчащие водители разъезжались, не вызывая милицию, то их никто не считал.