– Неважно.
Таня повернулась, чтобы уйти, но Юрий удержал ее, положив руку ей на плечо.
– Не надо, – сказал он. – Ну, пожалуйста. Чего ты хочешь?
– Я же сказала, что это неважно, – ответила Таня. – Разберись сначала, чего хочешь ты. И главное, не чувствуй себя обязанным предпринимать что-то по поводу сегодняшней ночи. Это не имеет ровным счетом никакого значения.
– Чего хочу я? – Юрий удивленно развел руками. – То, чего хочу я, в данный момент трудноосуществимо. Прежде всего мне нужно как-то разобраться со всей этой чепухой…
– Я сказала тебе, как это сделать.
– Бежать? Черт возьми, мне тридцать пять лет, это мой город, мой дом, моя жизнь… Почему я должен от всего этого бежать? Сколько можно бегать? Земля, конечно, круглая, но я не собираюсь всю жизнь наматывать витки, как орбитальная станция. И потом, от кого я должен убегать?
– Тогда возьми меня с собой. – Постой. – Юрий взял ее за плечи и развернул к себе лицом. – Что ты вообразила? Я не намерен устраивать вендетту, поверь. Особенно теперь, когда у меня есть ты. Я просто разыщу этих мерзавцев и постараюсь убедить их, что не собираюсь на них работать. Они, конечно, опасные люди, но какой смысл убивать меня? Я им ничего не должен, я ничего про них не знаю, я им даже не мешаю…
– Смешно, – глухо сказала Таня. – Ты понимаешь, что это смешно? Может быть, девочка семнадцати лет и поверила бы тебе, но я… Что ты собираешься предпринять? Конкретно – что?
– Понятия не имею. Позвоню Умару, наверное… Самойлова твоего найду, потом этого… Кощея…
– Вот он тебя и пристрелит.
– Кощей? Пусть попробует… Знаешь, он кто? Молчи, не знаешь. Подрастешь – узнаешь, а пока положись на дядю Юру.
– Дурак ты, дядя Юра. Возьми меня с собой, слышишь?
– Даже не проси. Может, у меня свидание… И вообще, я тебя очень прощу: отсидись хотя бы недельку, не лезь в эту кашу.
– Я хочу быть с тобой. Я понимаю, что не должна, но это все, чего я хочу.
– И я хочу быть с тобой, но только после того, как все закончится. Ты не Бонни, я не Клайд…
– Ну, еще бы! Те хотя бы знали, за что рискуют. Не понимаю, что я в тебе нашла?
– Я тоже не понимаю. Так куда тебя отвезти – домой?
– К Самойлову? Ни за что! Лучше в петлю.
– Нет уж, ты, пожалуйста, придумай что-нибудь более конструктивное, чем петля.
Таня задумалась, рассеянно вытирая со щек капли дождевой воды. Только теперь Юрий заметил, что ее подсохший за ночь плащ снова вымок, и спохватился, что они все это время простояли под дождем. Он хотел было увести ее в машину, но, взглянув в ее лицо, снова забыл обо всем.
Лицо Тани приняло какое-то окаменевшее выражение. Юрию было не впервой видеть такие лица: у его подчиненных, готовившихся сделать первый в своей жизни шаг в километровую голубую пропасть, были такие же плотно сжатые губы и обращенные внутрь глаза. Это было лицо человека, готовящегося принять какое-то важное решение, и слова о дожде и простуде замерли у Юрия на губах – Тане сейчас было не до дождя.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Тогда отвези меня на Курский вокзал. Есть одно дело, которое давно пора сделать.
Юрий не стал задавать вопросов. Он распахнул перед Таней заедающую дверцу “Победы” и помог ей сесть на переднее сиденье. В машине она немедленно закурила, вынула из сумочки блокнот и ручку и быстро, не задумываясь, написала что-то на первом попавшемся чистом листке.
– Вот, возьми, – сказала она, с треском вырывая листок из блокнота и протягивая его Юрию.
– Что это? – спросил он, убирая сложенный вдвое листок в карман куртки и глядя на дорогу. “Победа”, переваливаясь на колдобинах и с шумом расплескивая лужи, пробиралась по лабиринту дворов.
– Адрес, – ответила Таня. – Когда соскучишься, найдешь меня там. Это во Владимире.
– Во Владимире?
– Да. У моих родителей.
Юрий бросил на нее быстрый взгляд.
– У родителей? Я думал, они…
– Я тоже так думала. Старалась, по крайней мере. Они добрались до Курского, болтая о пустяках. Юрий все время ловил себя на желании строить планы будущей совместной жизни, но благоразумно помалкивал: даже не принимая во внимание Танину болезнь, строить какие бы то ни было планы в сложившейся ситуации было бесполезно и даже небезопасно, поскольку при воспоминании о минувшей ночи по всему телу разливалось блаженное расслабляющее тепло, и сразу возникало желание махнуть рукой на Умара, на Понтиака и на всю остальную сволочь и поехать вместе с Таней к ее родителям. “Здравствуйте, я привез вашу дочь, которую вы считали умершей. Я намерен…"
"Черт, – подумал он, – а что же именно я намерен делать? Жениться? Если предложить ей это, она, наверное, будет хохотать до сердечного приступа. И вообще, получается какая-то рождественская история: нищий рыцарь на издыхающем железном коне предлагает руку и сердце неизлечимо больной принцессе. Они жили счастливо, но недолго, и умерли в один день…” "
Он загнал машину на стоянку, втиснув ее в узкую щель между серебристой “десяткой” и звероподобным “Чероки”, увешанным дополнительными фарами, дугами и антеннами и оттого напоминавшим НЛО, каким его представляли писатели-фантасты прошлого столетия. Сидевший за рулем “десятки” тип в белоснежном шарфе окинул подъехавшую “Победу” откровенно пренебрежительным взглядом, в котором внезапно появилось охотничье выражение, когда из машины выбралась Таня.
Юрий купил один билет до Владимира. Ближайшая электричка в нужном направлении отправлялась через полчаса, и они успели перекусить в буфете. То, что за еду пришлось платить Тане, служило лишним доказательством того, что о будущем думать пока что рано. “Почему же рано? – пропищал внутри Юрия тонкий циничный голосок. – Откроете совместный бизнес: она будет снимать клиентов, а ты – следить за тем, чтобы ее не обижали и честно оплачивали услуги. Это называется “сутенер”. Уважаемая профессия! А главное, весьма доходная. Кроме того, это очень неплохой способ бороться с организованной преступностью. Одна вечеринка в сауне, и доброму десятку бандитов уже не до присвоения денег честных граждан: все бегают по врачам, сорят деньгами в аптеках и в конце концов тихо загибаются один за другим”.
Он вздрогнул, поймав на себе взгляд Тани, и поспешно отвел глаза: на секунду ему показалось, что она слышит этот ехидный голосок так же отчетливо, как он. Господи, подумал Юрий, сколько же в каждом из нас намешано дерьма! Ведь это же не потусторонний какой-нибудь голос, это же мои собственные мысли. Откуда это вдруг, почему? К черту, сказал он себе. Мысли – это личное дело каждого. Жизнь доказывает, что значение имеют только поступки.
– О чем ты думаешь? – спросила Таня.
– О протоплазме, – честно ответил он.
– Фу, какая гадость! Это что-то вроде студня или лягушачьей икры, да?