Еще не было пяти, поэтому он, разумеется, спал, когда я постучал к нему в дверь. Тогда я постучал сильнее.
— Адриан, наверное, это может подождать. Он спит, — Линди наклонилась ко мне. — И мне на ум приходят кое-какие вещи, с помощью которых можно убить время. Я так по тебе соскучилась.
— Я тоже, — я поцеловал ее и вспомнил зиму. Я был таким же мертвым, как одна из моих роз, но не хотел признаваться себе в этом. — Но мне необходимо поговорить с Уиллом прямо сейчас. Это важно. Думаю, ты поймешь почему. И знаю, что и он поймет.
Я постучал сильнее.
— Открывай дверь, соня.
За дверью послышался приглушенный голос. — Который час?
— Время увидеть свет. Открывай!
— Я натравлю на тебя Пилота.
— Он собака-поводырь, а не сторожевой пес. Открой дверь.
Сначала не было слышно ни звука, и я уж было подумал, что он опять уснул. Затем, когда я снова собирался постучать, послышались шаги. Дверь открылась.
Я видел, как свет ударил Уиллу в глаза.
— Что за? — Он посмотрел налево, направо, а затем его глаза сфокусировались на мне, как никогда раньше. — Но как… ты кто?
— Это я, Адриан. А это — Линди. Ты видишь нас, приятель?
— Да. По крайней мере, я так думаю. Но, может быть, это всё сон. Ты заставил меня поверить, что ты ужасен, что ты — монстр.
— А ты заставил меня поверить, что ты — слепой. Иногда всё меняется.
Теперь Уилл смеялся, отплясывая по комнате.
— Да! Всё меняется! Не могу в это поверить. А Линди? Это ты? Значит, ты вернулась к Адриану?
— Да. Я все ещё ничего не понимаю, абсолютно ничего, но я счастлива. Так счастлива.
Она обняла Уилла и Пилота, который обычно вел себя спокойно, но теперь, поняв, что его услуги в качестве собаки-поводыря больше не нужны, прыгал, лаял и лизал всем руки. Поэтому Линди обняла и его тоже.
Когда мы закончили прыгать по комнате, празднуя то, что случилось, я спросил: — Где Магда?
Если Кендра была верна своему слову, то с Магдой тоже должно было кое-что произойти. Она должна была воссоединиться со своей семьей. Но теперь я не хотел, чтобы она уходила. Она была нужна мне, и я хотел, чтобы она осталась. Я побежал по коридору к комнате Магды, Линди следовала за мной. Я постучал в дверь. Ответа не было.
Когда я открыл дверь, комната оказалась пустой.
— Нет!
Я практически раздавил ладонь Линди в своей руке. Она странно на меня посмотрела, и я вспомнил, какой сегодня был замечательный день, какой идеальный день.
И все же я сказал: — Я не успел с ней попрощаться. Она уехала, не простившись.
— Магда? — Когда я кивнул, Линди сказала: — Ох, Адриан, мне жаль.
Я уже стал выходить из комнаты, но вдруг заметил отблеск чего-то, лежавшего на кровати. Я подошел к ней.
Это было серебряное зеркало, именно такое я разбил прошлой ночью в подземке. Но это зеркало было целым, и, поглядев в него, я увидел свое отражение, совершенное отражение, какое я помнил, — прямые светлые волосы, голубые глаза, даже загар. Когда я открыл рот, совершенные губы обнажили белые зубы. А рядом со мной была совершенная девушка, совершенная для меня.
Я сказал: — Я хочу увидеть Магду.
В тот же миг появилось отражение Кендры.
— Где она? — спросил я Кендру.
— Встретимся на крыше, — ответила она. — Солнце уже почти взошло.
Мы поднялись на пятый этаж. Я очень давно здесь не был. Теперь, стоя здесь с Линди, я вспомнил все одинокие дни, которые я проводил в этом комнате, сидя на диване, и день, когда мы были тут вместе, тоже. Это поразительно, если жизнь дает тебе второй шанс. Я открыл окно и вылез на крышу. Затем протянул руку Линди.
Крыша была плоской с выступом по краям, так что мы спокойно могли по ней ходить. Восходило солнце. Нью-Йорк на рассвете — одно из красивейших мест в мире. Люди придают большое значение горизонту, но ничего не сравнится с видом розового солнца, просачивающегося между зданий, особенно когда ты держишь за руку девушку, которую любишь.
Я поцеловал ее руку.
— Смотри. Разве это не самое невероятное зрелище?
Но Линди смотрела не на восход солнца и не на меня. Вместо этого она смотрела в сторону. Я проследил за её взглядом и понял.
Кендра была здесь.
Я увидел её впервые со времени наложения заклятья. Она была красива, как в тот день, ее волосы — пурпурные, зеленые, черные — развевались вокруг лица, на ней была черная накидка. А за её спиной расположилась стая ворон, рассредоточившись по всей крыше: черных, зеленых, и пурпурных в лучах восходящего солнца.
— Кайл, отлично выглядишь.
— Адриан. Я предпочитаю — Адриан.
— Вообще-то я тоже. Тебе подходит, — она шагнула к Линди. Или, скорее, подплыла. Это выглядело так, будто она летела. — И Линди, мы не встречались, но я — Кендра.
— Кендра, та… — я рассказал Линди все детали относительно Кендры этой ночью, когда мы сидели в ожидании в полицейском участке.
— Можешь сказать это, — ответила Кендра. — Ведьма. Я знаю, кто я. Кое-кто мог бы назвать меня злой ведьмой. Только я в ответе за заклятие, наложенное на Адриана.
— И ты гордишься этим?
— Немного. Он стал лучше, чем был.
Линди не выглядела столь уверенной в этом, но я кивнул, зная, что это правда.
— Но я признаю, что мои прежние заклятия не были такими успешными. В юности я была склонна к импульсивности — сначала превращала кого-то в лягушку, а потом задавала вопросы. Другие ведьмы вышли на меня и сказали, что используя свою силу слишком явно, я могу привлечь внимание охотников на ведьм, и вызвать новую волну охоты на нас, такую же большую, как в Салеме. В наказание меня отправили в Нью-Йорк работать прислугой. Мне было сказано, что я вообще не должна пользоваться своей силой.
— Но ты воспользовалась, — догадался я.
Она кивнула. — Воспользовалась, потому что меня поместили в дом, где жил подросток, такой ужасный и бесчувственный, что я решила, что должна преподать ему урок. Я наложила заклятие.
— Ну да, спасибо.
Линди, стоявшая рядом со мной, сжала мою руку.
— Другие ведьмы были потрясены. Я наложила заклятие — мощное, очевидное заклятие, которое могло закончиться инцидентом вроде… ну, скажем, зверя, ворвавшегося в Нью-Йоркский метрополитен. Они были чрезвычайно озабочены тем, что в качестве жертвы я выбрала сына известного человека из новостной передачи.
— Ага, не повезло тебе.
Кендра закатила глаза.
— Поэтому они сказали, что я должна буду остаться с ним навсегда, в качестве той же семейной прислуги.