— В Четвертый. В Обитель Окутывания.
Он кивнул. И сказал задумчиво:
— Такие пышные похороны! Столько плакальщиц! Все эти ритуалы, песни, хитроумные слова... А в целом мире только я один любил его.
* * *
Нога Состриса была огромной.
Вжавшись в расщелину между большим и вторым пальцами, Сетис сидел на корточках и слушал, как шелестит в ночи песок. У него за спиной на недосягаемую высоту вздымалась покалеченная статуя, черный базальтовый торс без рук и головы — ее верхняя часть была истерта многовековым дыханием ветра, жестокими прикосновениями мириадов песчинок, дневной жарой и леденящим ночным холодом. Неподалеку из песка выдавался полузасыпанный огромный нос. В правой ноздре нашли себе прибежище ящерицы.
На фоне темного неба вырисовывалась черная громада городской стены. Он видел статуи сидящих Архонов, вокруг них порхали летучие мыши; над каменными плечами переливчатой россыпью сверкали бесчисленные звезды. Он плотнее запахнул плащ, борясь с усталостью и жаждой.
Орфет явно сошел с ума. Если все это говорилось всерьез, если они и вправду замыслили убийство, он не желает в этом участвовать. Какая для него в этом выгода? Разве что... новому Архону понадобятся люди, которым можно доверять... Высокий административный пост...
Вот и они!
Их появление было неожиданным, хотя он давно ждал их, вглядываясь в темноту.
Две тени обогнули громадный палец и превратились в людей: один повыше, второй низенький и коренастый.
Сетис поднялся.
— Вовремя. — Ему было страшно. Голос прозвучал слишком громко.
Было холодно, и Лис закутался в теплый плащ. Он вытянул унизанную браслетами руку и, грубо схватив Сетиса за плечо, впечатал его в мертвый камень циклопической ноги.
— Какой-то ты нервный, красавчик.
— Принес планы? — Голос Шакала был холоден и спокоен.
Сглотнув, Сетис ответил:
— Да.
— Где они?
— Я их выучил наизусть.
Наступило молчание, такое тягостное, что заныли челюсти. Потом коротышка схватил его за грудки.
— Позволь, господин, я перережу ему горло.
Шакал не шелохнулся. В свете звезд его глаза казались нечеловеческими; они разглядывали Сетиса с холодным, безжалостным любопытством. Потом он мягко произнес:
— Тогда он не сможет проводить нас в гробницу.
— Послушайте. — Сетис отпрянул. — Я не смог вынести планы из хранилища. А на то, чтобы втайне скопировать их, уйдут недели. Поэтому я их выучил. Меня давно научили этому, и у меня... хорошие способности. Я многое запоминаю. Например, списки.
Лис с отвращением сплюнул.
— Другого выхода не было. — Он говорил слишком быстро, запинаясь. Постарался взять себя в руки, добавил уверенности в голос. — Я не шучу и не обманываю. Зачем мне играть с вами?! Клянусь, так будет лучше. И ни кого из нас нельзя будет ни в чем обвинить.
Шакал скрестил руки на груди. Его молчание было зловещим.
— И в конце концов, какая разница? — тараторил Сетис. — Мы все-таки...
— Разница огромная. — Пустынный ветер призрачной рукой шевелил длинные светлые волосы. — Это значит, что тебе придется спуститься с нами в гробницу. Как ты, без сомнения, и намеревался с самого начала...
Он едва заметно кивнул; Сетис услышал, как звякнул кинжал, вынимаемый из ножен.
— Вы мне не доверяете... понятно. Но...
— Твои отец и сестра получили воду?
Этот вопрос был задан не из вежливости. Он обреченно кивнул, не сводя взгляда с их лиц.
— Значит, мы со своей стороны договор выполнили, — констатировал Шакал.
— Я тоже выполню. Клянусь! — Они его убьют. Он зашел слишком далеко. Утром его найдут на песке, в луже запекшейся крови, и на его теле будет пировать стая грифов.
Он попытался отступить на шаг назад. Путь преградила каменная ступня.
Голос Шакала был легок и сух.
— Может быть, лучше завершить нашу сделку прямо здесь и сейчас?
— НЕТ! Прошу вас, не надо. Поверьте мне! — Глаза заливал холодный пот, плечи ныли от напряжения. — Послушайте. Мне надо уйти на несколько дней... работа, подготовка к поиску нового Архона Я вернусь к Седьмому Дню. Тогда и пойдем. В любое время! Когда захотите!
У него кружилась голова; жизнь казалась хрупкой и легковесной, как перышко. Миндалевидные глаза Шакала решали его судьбу. Вокруг бесшумно кралась и шелестела пустыня.
Кошелек на шее показался необычайно тяжелым. Внезапно ему захотелось сорвать его и вытряхнуть к их ногам скорпиона, чтобы доказать, что он владеет тайнами, которые им и не снились, но не успел он шевельнуть рукой, как Шакал, будто придя к какому-то решению, тихо произнес:
— Да будет так.
— Господин! — нахмурился Лис. — Ты ему поверил?
Шакал спокойно разглядывал Сетиса.
— Он раздражает тебя, Лис? Научись же справляться со своими чувствами.
Коротышка метнул на Сетиса яростный взгляд.
— Слишком самодовольный.
— Но тем не менее умен. И на этот раз убедил меня. Мы пойдем в гробницу на Восьмой День, в День Теней. Все будут тихо сидеть по домам. Порт опустеет, Город погрузится в темноту и тишину. В такую ночь никто не ожидает ничего подозрительного. А ты, — он протянул руку и легонько тронул Сетиса за плечо, — нас поведешь. Я не стану тратить время на угрозы. Если это ловушка, или ты замыслил предательство, то знай: моя месть настигнет тебя повсюду, даже через много лет. Ожившие страхи будут пожирать тебя заживо, и в конце концов, писец, я тебя найду.
Он глянул на своего спутника и кивнул.
И они исчезли, словно растворились в ночной тьме.
Сетис остался один. Обливаясь потом, он долго стоял, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Кулаки были крепко стиснуты; он с трудом разогнул налившиеся болью, перемазанные чернилами пальцы.
На ладонях, там, куда впились ногти, пылали крохотные багровые полумесяцы.
* * *
В это самое время сквозь прорези в золотой и огненно-алой маске Мирани внимательно наблюдала за обрядом Окутывания. Теперь от Архона осталась только пустая оболочка. Его кости и кожу наполняла смесь солей и смол, тряпочные тампоны и глина, спрессованные опилки. Вокруг него в сложном, хитроумном танце двигались женщины в синих туниках, их изящные руки поддерживали тело Архона под шею, спину и ноги, плотные полотнища тончайшей ткани слой за слоем укутывали его плечи и руки, грудь и живот. В волосы ему вплетали бусины и амулеты, укладывали между слоями ткани крохотных нефритовых скорпионов. Эти женщины проведут с ним всю ночь, поднимая тело Архона и укладывая его в гробы, счетом девять, один внутри другого, из бумаги, и ляписа, и бронзы, и расписного дерева, из слоновой кости и алебастра, из драгоценного резного нефрита и тонко гравированного серебра. Под конец его уложат в золотой саркофаг, опустят последнюю крышку, и тогда он воистину станет новым существом, роскошным, сверкающим и твердым — настоящим Богом с руками из золота и глазами из бирюзы, а его прежняя сущность будет укрыта под многочисленными оболочками так глубоко, что вскоре забудется.