– Вам вряд ли удалось бы наладить с ним отношения. По крайней мере, не сейчас. Возможно, потом… Если они решат, что вы нужный им человек.
– Не уверен, что мы с ними будем теперь встречаться. Они были так грубы с вами, что я велел им убираться из моего дома.
О, этого она никак не ожидала. Знала, что ужин кончался раньше, чем предполагалась, но думала, что Бьюфорты отбыли по собственной инициативе.
– Вы их выгнали? – упавшим голосом выговорила она. – Из-за меня?
– Да.
Вот это да! Никто еще так за нее не заступался.
– Но я поставила вас в дурацкое положение. Подумала по глупости, что лучше вызову огонь на себя.
– Нет, Джози. Вы были добры и пытались помочь пожилым людям, которых любите. Те, другие, вели себя дурно. А вы выказали себя истинной леди.
Истинная леди. В нормальных условиях она зверела от этого сочетания. Странно, но от того, как произнес его сейчас Уилл, в груди у нее потеплело.
– Полагаю, Пьер сумел бы привести этот замок в порядок. Все-таки он для того и рожден.
Вероятно, не стоит ей больше обманываться его сверхжесткой внешностью, – решила про себя Джози. Сейчас он говорил с отвратительным смирением.
Она фыркнула.
– Не верьте этому. После него тут остались бы одни развалины. Кроме того, если Пьер был рожден для этого, то и вы тоже. Вы принадлежите к одной семье, Вы тоже лорд Редклиф, нравится им это или нет. Только вам надо подыскать себе милую девушку в жемчугах, жениться на ней, и все будет отлично.
– При чем тут жемчуга?
О, теперь голос его стал более узнаваемым. Ну и слава богу, значит, перед ней вновь сидел тот Уилл, который ей нравится!
– Если вы не женитесь и не произведете на свет наследника, все опять же отойдет к Пьеру. Послушайте моего совета: я не стала бы вновь приглашать их ужинать. Уж кто способен добавить в суп мышьяка, так это Беатрис.
Уилл вдруг начал хохотать.
– Что? – Она повысила голос. – Что такого смешного я сказала?
Он зашелся еще пуще.
– Что такое?
– Этот глупый парик! Видели бы вы свое лицо в ту минуту!
Ей не хотелось вспоминать события этого вечера, тем более смеяться над собой. Но смех Уилла был столь заразителен, что вскоре ее губы дрогнули, как она ни сдерживалась.
– Хотя смешного тут мало. Я надеялся произвести на них хорошее впечатление, – произнес Уилл, когда они оба перестали смеяться.
– Да не нужны они. Вы и без них вполне обойдетесь.
– Как вы? Именно поэтому вы живете здесь и красите волосы в невероятные цвета?
– Это мой выбор. Зато я свободна.
– Ошибаетесь, это не свобода. Вы изо всех сил стараетесь все делать наоборот и впадаете в крайность. Это называется бунтарь-одиночка.
– Чушь! – Джози резко вскочила, отчетливо услышав чавканье, с которым ее ботинки погрузились в грязь.
Мгновение было тихо. Потом он невыносимо спокойно произнес:
– По-моему, считается, что особо буйным темпераментом отличаются именно рыжие.
Джози снова плюхнулась на лавку. Попытка с достоинством удалиться, похоже, обречена на провал. Скорее всего, она просто врежется в какое-нибудь дерево и вызовет у Уилла новый взрыв смеха.
– Но у меня ведь не рыжие, а розовые, уже прогресс! – Неожиданно для себя, она вдруг полностью расслабилась и откинулась на спинку сиденья.
– Ну, раз уж мы затронули эту тему, вам не кажется, что вы немного староваты для подобных экспериментов? – хмыкнул Уилл.
– Что?! Да мне всего лишь двадцать четыре. А кроме того, у вас как-то смешно получается: значит, до определенного возраста человеку можно быть индивидуальностью, а потом рубеж перешел и – все, до свидания.
– Откуда мне знать? Мне только тридцать пять!
– Тогда не слишком ли вы молоды, чтобы рассуждать, как мой дедушка?
– Намек понял. Можете красить волосы сколько душе угодно. Остерегайтесь лишь излишне лохматых париков – кто знает, что они выкинут в следующий раз.
– Не беспокойтесь. Я буду очень осторожна.
Он вытянул руку вдоль спинки лавочки. Ткань его пиджака зашуршала по дереву.
– Я пришел сюда сегодня, потому что вспомнил о дедушке. Он рассказывал, как любил таскать яблоки из сада.
– Вопиющее поведение, с точки зрения такого благонравного лорда, как вы.
– Что вам об этом известно?
Она с любопытством повернулась к нему, положила ладонь на его руку, протянутую вдоль спинки.
– Что тогда произошло? Гарри мне об этом никогда не рассказывал.
Уилл долго молчал.
– Во время Второй мировой войны дед служил в авиации. Подробностей он не рассказывал, но оттуда он вернулся совершенно другим человеком. Не в плохом смысле, просто ему, вероятно, захотелось взять жизнь за горло.
Она знала это ощущение, но жизнь имеет обыкновение в ответ брать за горло тебя. Если ты захотел слишком многого.
– Не могу представить деда таким, – продолжил Уилл. – Он всегда был очень правильным.
– И что он сделал? – нетерпеливо спросила Джози.
– Влюбился. – Уилл произнес это, словно смертный приговор.
– Звучит не очень страшно.
– Разве что по вашим стандартам.
– Эй! Поосторожнее! – Она убрала ладонь с его руки.
– Я хочу сказать, что тогда все было иначе. Классовые предрассудки были куда жестче, нежели сейчас. Некоторые вещи считались абсолютно недопустимыми.
– Даже богатым и знатным разрешается влюбляться.
– Не в танцовщиц из сомнительных шоу.
– А, вот оно что!
– Конечно, сделай он ее своей любовницей, на это закрыли бы глаза, но дедушка был не тем человеком. Вместо этого он надел ей обручальное кольцо на палец. Этого ему не простили, да он и не стал бы извиняться.
– Не могу поверить, что Гарри позволил ссоре, подобной этой, тянуться столько лет. Не похоже не него.
– Должен признаться, что я тоже не знал, что подумать, пока пару недель назад не нашел в кабинете Гарри старое письмо. Думаю, оно разрешает загадку.
– Правда? И что же в нем было?
– Гарри написал его, но так и не отослал. Любовное письмо. Он влюбился в девушку, которую никак не могла одобрить его семья. В письме он признавался в любви, но говорил, что из-за его положения у них нет будущего. Душераздирающее послание! Не думаю, что та, которой оно было адресовано, представляла, как он к ней относится.