– Что за ерунда такая? Праздник какой? – непонимающе переспросила я.
– Можно и так сказать, – растерянно отозвалась она. – Постой, – Лисса замерла с простыней в руках, – ты что, не знаешь, что это?
– А должна? – отозвалась я, засунув голову в гардероб и пытаясь вытащить из-под вороха тряпья свои чулки.
– Ну, – замялась девушка, – пора бы уже…
– Может, просветишь тогда, что это за дни такие, раз я должна быть в курсе?
Лисса и в самом деле рассказала. Только вот я после ее рассказа действительно забеспокоилась.
Какой-то внутренний голос настойчиво зашептал, что что-то все-таки со мной не то… И как же сильно мне не хотелось верить, что это так! Я избаловалась и привыкла за последние годы к тому, что я здоровая, сильная и даже выносливая. И мне ужасно не хотелось думать о том, что я опять чем-то больна! Сначала я хотела поговорить об этом с Орэном, но потом решила, что это будет не слишком удобным. Разговаривать на подобные темы с мужчиной, пусть и древним, как вершины северных гор, я стеснялась. Одним словом, махнув на все дурные мысли рукой, я для себя решила: что будет, то будет. Лучше немного подождать, самой почитать книги о физиологии человека, поговорить с Каа’Лимом. В конце концов, раз уж этот котище утверждает, что головушка его содержит все знания мира, пусть отвечает за свои слова и ставит мне диагноз!
Около семнадцати с половиной лет назад
Тьма окутывала его сознание плотным одеялом, он растворялся в ней, в то же время сохраняя себя. Если в те времена, когда он был человеком, он ощущал себя одиноким и непонятым, его обуревали сомнения, страхи и неуверенность, то теперь измененное сознание давало ему то, о чем он так долго мечтал. Агасти чувствовал себя непревзойденным. Да, он ощущал себя чем-то большим, чем простая букашка мироздания.
Но оставалось еще кое-что, что не давало ему покоя. Незаконченное дело… Пока он мог только гадать, каково это, быть хозяином Грани. Возвыситься над другими. Стать полубогом, в чьих руках будет судьба мира. Вершить великие дела. Решать, кто достоин жизни, а кто не получит покоя даже в посмертии. И наконец, взять в руки власть над всем сущим. Именно для этого, по его мнению, он и был рожден. Его мечты, словно маленькие бабочки, витали в огромном сознании, частью которого он стал.
Теперь он свободно мог перемещаться в любую точку мира и сумел много узнать о том, что произошло за время его отсутствия. Леос был не удивлен тем, что серой массой народа он был забыт, а бессмертными – предан забвению. Его удивило другое – то, что во всем был обвинен его отец! Этот дурачок и понятия не имел о том, чем занимается его сын, а в результате был объявлен чуть ли не первым злодеем, тем, кто воспитал в Агасти зверя. Как и предполагал Леос, мир полон дураков и идиотов! И то, сколько веков им предначертано прожить на этом свете, никак не влияет на их личностные качества.
Было ли ему жаль родного отца, который по сей день расплачивался за деяния сына? Нет! В конце концов, если Орэн такой слабак, что не смог отстоять свое имя, это его проблемы. Агасти всегда презирал отца за мягкосердечность и главную глупость, что позволял себе маг, – доброту. Само проявление этого чувства Леос считал верхом лицемерия. Не раз позиционируя себя как доброго простачка, он легко манипулировал людьми, добиваясь желаемого результата. Ведь нет ничего проще: сделать кому-нибудь небольшое доброе дело, а потом играть на чувстве признательности человека, к такому выводу он пришел еще в детстве.
Однажды, возвращаясь в поместье, юный маг увидел, как целая свора ребятни задирает совсем еще маленького пацаненка. Пожалел ли юноша тогда ребенка? Конечно нет. Если кто-то не может постоять за себя, значит, такова судьба. Всегда есть хищники и жертвы. Парню просто стало любопытно, как отнесется к нему спасенный. На что будет готов ради него, после того как Агасти «обработает» пацана? И разумеется, самому Леосу и в голову не приходило, что тем положением «хищника», которое у него было в обществе, во многом он был обязан простодушному отцу…
Расчет не подвел. На многие годы маг обзавелся верным слугой, который буквально боготворил своего хозяина. Сделав хороший поступок, который был не в ущерб самому себе, Леос приобрел гораздо больше, чем затратил.
Любовь, как это ни странно, тоже в свое время приходила к магу. Правда, она была больной и извращенной, очень похожей на саму суть Агасти. Девушку звали Еленой. Когда впервые тогда еще совсем юный маг увидел ее, он понял, что Елена создана для него. Только он имеет право обладать ею. Она была похожа на солнечный лучик. Стоило ей появиться на улице, как люди невольно оборачивались ей вслед. Жизнерадостная, всегда готовая помочь, такая непосредственная и непозволительно наивная. Обладающая теми моральными качествами, которые Агасти старательно искоренял из своей души, Елена притягивала его словно магнит.
Когда девушке не повезло повстречать юного мага, она как раз готовилась к свадьбе. Известие об этом не расстроило Леоса, а, скорее, дало повод для размышлений. Маг не пытался ухаживать за Еленой открыто, прекрасно понимая, что сейчас она его отвергнет. Поэтому он не спешил.
Елена не обращала внимания на зачастившего к ним в гости друга отца, полностью растворяясь в атмосфере намеченного торжества, мечтая о том, как счастлива она будет, когда ее Филипп вернется из своей дипломатической миссии. Она наконец увидит его после долгой разлуки, сможет прикоснуться к нему. Эти мысли заставляли сердце Елены трепетать.
Летели дни, и в срок, когда Филипп должен был вернуться из своей поездки, Елена получила письмо. В нем говорилось, что парень вынужден задержаться еще на неопределенное время. Переговоры затягивались, и молодой человек просил невесту набраться терпения. Ведь совсем скоро они станут мужем и женой и всегда смогут быть вместе. Елена верила и продолжала ждать. А Леос понял, что пришла пора разыграть свою партию. Не зря же столько усилий было положено им, чтобы Филипп задержался в своей поездке как можно дольше. Действовать Агасти начал с малого. Беда всех влюбленных – это сомнение. Пуская ядовитые корни в сердцах любящих друг друга людей, мало-помалу оно разъедает даже самое сильное чувство.
Якобы случайно брошенная служанкой фраза: «Может, эсс Филипп не хочет жениться? Ведь молод еще совсем! А столько девушек хорошеньких вокруг! Вон, Карнелина до сих пор по нему сохнет! Все уши мне прожужжала о том, как он хорош в постели!» – посеяла зерна сомнения в сердце Елены.
Девушка так и не узнала, что служанка согласилась сказать подобные слова всего за несколько монет. Елена постоянно начала сталкиваться с мелочами, которые доказывали неверность Филиппа, его пренебрежительное отношение к ней и нежелание жениться. То, зайдя в бакалейную лавку, она слышит, как две кумушки обсуждают ее свадьбу и дружно посмеиваются над глупой невестой, которая не замечает, как у нее под носом гуляет жених. То вдруг она получает письмо от Филиппа, в котором он утверждает, что переговоры не двигаются с мертвой точки, но он безумно по ней скучает. А на следующий день, спеша домой после прогулки, она становится свидетельницей того, как посыльный стучит в дверь одного из домов, где, по слухам, снимали квартиры девушки легкого поведения. Мужчина держит в руках коробку, обернутую розовой бумагой дорогого теснения. Дверь открывает фривольного вида девица, как раз в тот момент, когда Елена еще находится в зоне слышимости.