– Практическая работа эссы Канэри, – из-за спины Дрэя раздался голос того, за появление кого я была готова на многое в этот момент. – Если это действительно вам интересно, Дрэйланд. А теперь будьте любезны отпустить руки эссы, ей пора возвращаться в общежитие.
Дрэй резко обернулся, открывая мне тем самым то, что было скрыто за его широкой спиной. Небрежно сунув руки в карманы потертых брюк, стоял он. Немного взъерошенный, с неизменной скучающе-нахальной улыбкой, которая будто бы говорила, что лучше не нарываться, у этого вампира выиграть невозможно. Его непослушная шевелюра, как обычно, напоминала воронье гнездо, но я была настолько рада сейчас его видеть, что даже это безобразие казалось мне чуть ли не произведением искусства.
– Эсс Осбен, – коротко кивнул Дрэй, отпуская мои руки.
– Он самый, – хмыкнул Тарий, расплываясь то ли в улыбке, то ли в оскале. – Вы перебили мне аппетит, юные эссы, – просто заговорил он. – Я как раз собирался выйти в город поужинать, а тут на моей территории – и такие ароматы, – все еще улыбаясь, но уже одними губами, продолжал говорить Тарий, а у меня невольно поползли мурашки по спине. – Нам надо это обсудить, эсс. Только отпустим даму, не возражаете?
Дрэйланд коротко кивнул, отходя на шаг в сторону от меня.
Я бежала к общежитию не разбирая дороги. Все это время перед глазами стояла картина того, как переливаются серебряными всполохами мои ногти в свете луны. Все мысли о Лиаме отошли на второй план. Я менялась. Сегодня, как никогда ранее, я действительно начинала осознавать, что другая. Не такая, как все. Не такая, как Ким, как Орэн. Я не человек. И свидетельством тому были кровавые полумесяцы, оставшиеся на моих ладонях и с каждым шагом затягивающиеся. Вопреки всем законам природы, я регенерировала с пугающей скоростью.
Влетев на второй этаж корпуса, я опрометью кинулась в свою комнату. Свет зажигать не стала. А зачем? Я и так прекрасно все видела. На тот момент мне казалось, что единственное мое спасение от собственных мыслей – это лечь и уснуть. Ведь завтра непременно будет лучше! Ведь будет же?..
Но в ту ночь поспать мне так и не удалось. Казалось, я только-только закрыла глаза, как будто расплавленная лава зашевелилась под кожей. Боль была невыносимой. Хотелось кричать, но горло сдавил спазм. Все тело выгнулось дугой, и агония захлестнула сознание.
Не знаю, как мне удалось сползти с кровати. Я с трудом могу припомнить, как оказалась в ванной. Отчетливо отложилось в памяти мое отражение в зеркале. Я дрожала, словно осиновый лист, растрепанная и мокрая от пота, что липким слоем покрывал все тело. В какое-то мгновение словно огненный ручеек заскользил по виску, я повернулась боком к своему отражению, силясь разглядеть, что происходит, и едва не отшатнулась в ужасе. Под кожей на виске бугрилась вена. Сначала синяя, а уже через мгновение черная. А еще через секунду черная сеточка капилляров, словно причудливая маска, расползлась по лицу, уходя к шее. В порыве я дернула ворот ночной рубашки, тонкая ткань жалобно треснула, открывая взгляду самое страшное зрелище, что я видела в своей жизни. Некогда белоснежная ровная кожа была похожа на испещренный черными прожилками белый мрамор. Вены, капилляры, артерии просвечивались сквозь нее причудливой черной сеткой.
– О боги, – отчаянно прошептала я, обращая взгляд на свое отражение. – Что со мной?
В какой-то момент все тело покрылось этой черной сеткой, внутри жгло так, что я с трудом могла устоять на ногах. Мне едва удавалось фокусировать взгляд на окружающем пространстве, но, в очередной раз взглянув на свое отражение, я в отчаянии прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать во весь голос. Черные провалы вместо глаз смотрели на меня из зазеркалья. Не в состоянии более оставаться на ногах, я обессиленно сползла на пол. Сильный спазм скрутил желудок, алая густая кровь хлынула изо рта, и новый приступ боли, только уже зубной, заставил съежиться в комочек и заскулить. Какое-то время я совершенно ничего не соображала. Просто сидела в углу ванной, обхватив руками голову и раскачиваясь, в то время как внутри меня что-то необратимо менялось, заставляя сжиматься от боли, терять разум и чувство времени.
Губы пересохли, и я уже хотела их облизать, как почувствовала, что во рту у меня что-то не так. Два острых клыка были тому подтверждением. Дрожащими руками я схватилась за раковину и помогла себе встать. В зеркале, что совсем недавно отражало ужасную картину, вновь была я прежняя. На подбородке запеклась алая кровь. Губы дрожали, а волосы слиплись бурой паклей. Но не это сейчас волновало меня больше всего. Я поднесла палец ко рту и подняла верхнюю губу. Острые белоснежные клыки, будто бы у хищного зверя, теперь украшали мою «улыбку». Захотелось их потрогать, но стоило указательному пальцу надавить на один такой клык, я почувствовала, что кожа буквально лопается от соприкосновения с зубом. Резко отдернув руку, я посмотрела на пострадавший палец и замерла в оцепенении. Вместо ожидаемой алой капли крови из подушечки пальца сочилась жидкость ртутно-серебристого цвета.
– Ох ты ж зараза, – растерянно пробормотала я.
Кое-как скинув с себя остатки ночной рубашки, я залезла в ванну и включила горячую воду. Сейчас мне просто необходимо было смыть с себя все то, что принесла с собой эта ночь. А самое важное, нужно было подумать, и лучше всего это делать, когда горячая вода омывает твое тело, даря успокоение и веру, что, быть может, не все так и плохо.
– Что тебе до нее? – немного растерянный мужской голос разрезал ночную тишину.
– Не знаю, – усталый и несколько обреченный ответ.
– Не понимаю. Раньше ты никогда не проявлял интереса к человеческим женщинам. Что изменилось?
– Ничего.
Худощавый молодой человек растерянно тряхнул головой, будто прогоняя непрошеные мысли. Но, тут же для себя что-то решив, уверенно подошел к своему собеседнику почти вплотную.
– Я не хочу, чтобы ты играл с ней, – очень четко произнес он, заглядывая в глаза своему оппоненту.
– Давно ли ты стал таким чутким к людям, а, кровавый? – последнее слово, будто хлесткая пощечина, ударило молодого человека, заставив того отойти на шаг в сторону.
– Ты неверно думаешь о моей заботе, – как-то кротко ответил он.
– Надеюсь, – сказал тот, чьи волосы отливали алыми всполохами под холодным сиянием звезд.
«Это южное солнце когда-нибудь угробит меня своими всепроникающими лучами! Ведь точно помню, что окна были зашторены еще вчера! Ну вот – мой первый выходной, а эта круглая оранжевая гадина светит так, что легче выпросить у Тария комнату в подвале, чем оставаться в этой, со всеми удобствами».
Пустые мысли хаотично бродили в голове, в то время как я пыталась разлепить отяжелевшие веки. События вчерашней ночи отчего-то не спешили вставать перед мысленным взором устрашающими картинками, давая возможность беззаботно поваляться в теплой постели, думая о сущей ерунде.
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Так и мои воспоминания хищной птицей кинулись на еще не проснувшийся разум.