– Да, хочу! – холодно Гучко. – Ты мне нравишься, паренек, но кидняка я не допущу. Это мои деньги, и я хочу их получить. Так что выкладывай бабки или схлопочешь пулю в ляжку. От этого не умирают, но будет больно и обидно!
Санёк остановился. С надеждой поглядел на Фёдрыча. Тот выполнять приказ начальства не спешил.
– Юра, мне кажется, ты неправ, – ровным голосом произнес майор. – Я не думаю, что стрелять – правильное решение.
– Мне по барабану, будешь ты стрелять или нет. Но деньги ты должен у него забрать! Это, майор, твоя работа – защищать мои деньги!
Санёк слушал этот разговор и не знал: то ли ему бежать, то ли, действительно, отдать деньги. Вдруг, если он побежит, Фёдрыч всё-таки выстрелит?
– Формально, так сказать юридически, это его деньги, – тем же ровным голосом произнес майор. – В инструкции сказано: каждому участнику выдается сто тридцать единиц игровой валюты. Заметь: не триста девяносто на команду, а по сто тридцать на каждого.
– Я его нанял, мать твою! – c яростью закричал банкир. – Он мой и деньги его мои!
– Вообще-то это я его нанял, – уточнил Фёдрыч. – По твоей просьбе.
– Дай сюда! – Юрий Игоревич потянулся к автомату майора.
– Не дам! – Фёдрыч перехватил руку босса.
Гучко был крупнее и с виду намного сильнее своего начальника безопасности, но бороться с майором даже не попытался. Знал, чем кончится.
Один-единственный спарринг три года назад показал, что времена, когда полутяж Юра Гучко запросто делал легковеса Никитку Федорова, канули в прошлое. Зато после этого десятисекундного спарринга Фёдрыч без вопросов был принят на службу.
– Короче, так, – Гучко перестал орать, но голос его стал еще злее. – Или ты забираешь у него бабки, или ты больше у меня не работаешь!
– Как скажешь, братишка, – Фёдрыч поправил автомат и сказал Саньку:
– У меня еще чуток монет осталось. Может, гостиницу возьмем?
И Санёк как-то сразу ему поверил. Что не хитрость, не подлянка… Этот человек – на его стороне.
– Да пошел ты в жопу! – заорал Гучко. – Ты у меня еще слезами умоешься! А с тебя, червяк мелкий, я все бабки сниму! Десятку евро! Понял, салабон?
– Ты его не слушай, – сказал Саньку Фёдрыч. – Он хоть и из братвы вышел, но за десятку точно мараться не будет. Ничего он тебе не сделает.
– А вам? – спросил Санёк. – Он же вас уволил!
– Да он меня три раза в месяц увольняет, – усмехнулся Фёдрыч. – Характер у Юрки такой. Любит говном швыряться. Поорет-поорет – и поумнеет. Я ему нужен, парень. И здесь и там. С утра сам прибежит мириться.
Но на этот раз майор ошибся. Гучко обиделся всерьез и мириться не пришел.
– Ты меня насмешил реально, новичок! Сотка! За сотку в бардаке можешь барсука поиметь!
От хохота наемников с потолочных балок посыпался мусор.
Гучко мрачно глядел в стол. Так пристально, словно на нем был написан необычайно важный для Юрия Игоревича договор.
– Слышь, братва… – пробасил кто-то, когда гогот стих, – а может, Берсерка ему?
Банкир поднял голову. Говоривший – простоватый мужик, нос – картошкой, борода – лопатой. Будь здесь Санёк, сразу узнал бы в нем того «реконструктора», который оказался в выигрыше.
– А верно! – подхватил еще кто-то. – Берсерку деньги по фиг! Ему лишь бы в Игру попасть.
– Он же Берсерк! Га-га-га!
– Берсерку всё по фиг!
– Будь у меня татушка-неубивайка, мне б тоже было всё по фиг!
– Кроме пчёл!
– Ага! Таких, с золотыми крылышками!
– И во-от такими буферами!
– На хрен тебе валькирия? Ты с бабой своей управиться не можешь!
– Почему это не могу?
– А все знают! Кто помогал!
Хряп! Шмяк!
Присутствующие подбадривали дерущихся азартными воплями. Гучко внимательно наблюдал. Дрались так себе. Непрофессионально. Одним из участников мордобоя был тот самый лысый наемник. Любитель валькирий, как оказывается. Вопрос: на хрена ему телохранитель, которого он, Гучко, одним ударом в угол пошлет?
Победил все же лысый. Удачно заехал противнику в солнышко.
– А вот и твой будущий проводник, – сказал Юрию Игоревичу рыжий лидер. – Берсерк Валхаллович появиться изволили.
– Почему – Валхаллович? – тупо пробормотал Гучко.
Вид Берсерка его потряс.
Когда говорят «боевая машина», подразумевают как раз что-то подобное. В любом голливудском блокбастере Берсерк мог запросто претендовать на роль главного злодея. Двухметровая полуголая «рама», собранная из жил и мускулов. Заросшая черной щетиной челюсть, от которой, уступами, уходили назад рот, нос и лоб. Подо лбом, в глубокой костяной нише затерялись маленькие глазки.
– Потому как, если люди не врут, выкинули его как раз оттуда, из Валхаллы, – пояснил рыжий. Вполголоса, что характерно. Надо полагать, чтоб Берсерк не услышал.
А тот тем временем отстегнул от пояса ножны с метровым мечуганом и сунул в оружейную стойку. Спина у Берсерка была украшена татуировкой: красными орлиными крыльями на лопатках и цепочкой рун вдоль позвоночника.
– Ты, что ли, новичок? – Громила уселся на лавку (рыжий поспешно подвинулся) рядом с Гучко, сцапал гучковскую кружку с пивом и выплеснул в пасть. – Хочешь нанять меня?
– Да.
– Скоко?
– Сотня… Больше у меня нет.
– Сотня? – Громила хлопнул Юрия Игоревича по плечу. Будто сороковкой приложил. – Юморист?
– Больше у меня всё равно нет, – твердо произнес Юрий Игоревич. – Они сказали, что хватит.
– Кто конкретно сказал? – поинтересовался Берсерк. Совковая лопата накрыла немаленькое плечо Гучко, железные штыри пальцев вошли в рыхловатые мускулы банкира.
Гучко молчал. Не выдал бородача. Не было у него такой сучьей привычки.
– Хватит, говоришь? Это смотря как хватит… А то можно и того… Не встать.
Маленькие глазки Берсерка – дивной синевы. Абсолютно неуместной на этой бульдозероподобной роже.
– Сотка, значит? Зовут как?
– Юрий, – пробормотал ошеломленный Гучко.
– По-здешнему Урри, значит. Будешь Урри… – Берсерк на мгновение задумался. – Урри Хряк! Не-е… Хряк – это обидно… Урри Свин! Во! По праву первого нарекаю тебя, новичок, Урри Свином! – Не ослабляя хватки, Берсерк встал, вынудив Гучко тоже оторвать зад от лавки.
– Эй, игроки! – рявкнул он. – Слушайте все, мамы ваши – девственницы! Я, непрощеный воин Силы, прозванный Берсерком, заключаю Договор с новичком Урри Свином в том, что за сотню единиц пойду с ним в тьюториал «Возвращение ярла» – и горе побежденным! Руку дай! – Берсерк смачно плюнул Гучко на ладонь. Плюнул, шлепнул сверху собственной ручищей: