— Как ты, — сказал я.
— Заткнись, крылатый, я рассказываю историю.
Она протянула руку и погладила меня так, что я сразу отвлекся. Однако это сработало: я перестал ее перебивать. Конечно, теперь было трудно сконцентрироваться на ее цыганской истории.
— Так вот, первым, кто ее увидел, был Одинокий Коркоро, который любил уходить далеко от поселения, чтобы поохотиться. Он привел ее с собой, и люди накормили ее и напоили вином, но все равно были напуганы ее странным видом. Все цыгане были темными, с волосами и глазами цвета ночи, а она словно пришла из другого мира.
Они спросили, откуда она и кто ее народ, и светловолосая женщина ответила, что она — Королева Снегов, что она живет на вершине холодной горы со своим отцом, Королем Туманов, но она сбежала из своего королевства, потому что узнала, что люди умеют любить, а именно этому она и хотела научиться больше всего на свете.
Она полюбила Коркоро, который нашел ее, и он полюбил ее, и наконец все племя цыган стало доверять ей, хотя она все равно казалась им необычной. Вместе с Коркоро, которого больше не называли «Одиноким», они завели двадцать детей, и у каждого волосы были солнечного цвета, как у их матери. И, если верить цыганам, так и появились люди с золотистыми волосами.
— И это конец истории?
Она слегка напряглась.
— Не совсем. По крайней мере, не из той истории, которую узнала я.
— Так что там случилось?
— Не помню. Я устала, Бобби. Дай мне немного поспать.
И я должен был послушать ее. Но я хотел наслаждаться каждым мгновением с ней и еще хотел узнать, почему она не рассказала историю до конца.
— Это одна из тех легенд, где дети вырастают и становятся героями?
— Нет, — она вздохнула. — Нет. Ее отец, Король Туманов, завидовал ее жизни среди людей и особенно ревновал дочь к ее мужу. Поэтому он приказал ей вернуться, а если она ослушается, он грозился уничтожить всех цыган. Поселение окружил туман, полный воинов Короля Туманов. Их глаза блестели, словно кошачьи. Коркоро хотел вступить в бой, но Королева Снегов знала, что ему не справиться с Королем Туманов, поэтому, когда наступила темнота, она ушла в туман и исчезла. Но она оставила своих детей, и они все выросли, поженились и завели собственных детей, и у всех их потомков были светлые волосы, и поэтому в Польше появились люди с такими волосами, как у меня. — Она свернулась и стала еще миниатюрнее. — Теперь давай спать. Пожалуйста.
— А что же Корки?
— Кто?
— Корки, Корко, Коркодорко, или как его там звали? Ее муж. Который нашел ее и влюбился. Что он сделал, когда она вернулась назад в Королевство Туманов.
— Ничего. Он ничего не мог сделать. Ни один человек не мог добраться до вершины горы, где жил Король Туманов. Коркоро вырастил детей. Он не забывал ее. Это конец истории.
— Как-то глупо, — сказал я и перевернулся на спину.
Сначала Каз все так же лежала на боку, но потом сдалась и повернулась лицом ко мне-то есть к моему боку. Я же смотрел в потолок.
— Глупо? Это просто старая история, Бобби.
— Неважно. Я хочу, чтобы в историях был смысл. Я бы никогда не позволил тебе… будь я на месте этого Коркадудлду, я бы никогда не отпустил ее. Я бы отправился за ней.
— Но он не мог, — сказала она терпеливо, будто это было так очевидно, а я не мог этого понять. — Он ничего не мог поделать. Она ушла. Ему надо было научиться жить без нее.
— Ни за что, — сказал я. — Он должен был забраться на эту гору.
— Тогда бы он погиб. — Она погладила меня по голове, словно я был ребенком, слегшим с температурой. — И у их детей не осталось бы ни отца, ни матери.
— Тоже неважно. Он должен был пойти за ней.
Она уставилась на меня — я чувствовал это, хотя видел ее всего лишь краем глаза. Она приподнялась и положила голову мне на грудь.
— Иногда ничего нельзя поделать, Бобби.
— Это чушь, Каз. Всегда можно что-то сделать.
— Это же сказка. Почему ты так злишься?
Она была права, а я действительно не знал, в чем причина моей злости. Тогда не знал. Сейчас я, конечно, знаю, да и вы, наверное, тоже.
— И все же ему не следовало ее отпускать. — Я обхватил ее обеими руками, будто пытаясь удержать на тот случай, если придет туман. — Никогда.
— Иногда все не так просто, — сказала она.