— По-прежнему бобовые? — улыбнулась Кло, глядя на огромные глиняные кувшины, стоявшие в ряд вдоль стены и наполненные чечевицей, бобами, соей, фасолью и разными крупами. Уважение и страсть матери к бобовым и зерновым возникла из необходимости прокормить троих голодных подростков на жалкие гроши после ареста отца и потери ранчо.
— Я тебе сто раз говорила, что бобы — самая здоровая пища на земле. Я приготовила для тебя чудесный итальянский суп с фасолью, кабачками цуккини и помидорами. Ты всегда его любила. Не могу дождаться, когда появится свежая зелень. Но давай сначала я тебе покажу, как я все здесь переделала с тех пор, как ты приезжала три года назад. Ты же знаешь, что когда-то здесь было старое кафе, куда в основном приходили скотоводы, ковбои и овчары. Слава о нем до сих пор гремит в округе. Мои старики-клиенты все еще вспоминают, как их приводили сюда родители.
Кло была знакома эта привычка матери перескакивать с одного на другое, когда она волнуется. Стелла всегда хотела, чтобы ее дети жили счастливо и в достатке; ее беспокойство за них так и не уменьшилось, хотя они давно стали взрослыми, а у Дэна с Гейбом были уже свои дети. «Ох, мам. Я так рада, что ты не знаешь всего обо мне! — подумала Кло. — Я рада, что ты счастлива. Ты всегда приходила на помощь, когда я в тебе нуждалась. Мне так жаль, что я не смогу здесь остаться…»
«Ты забыла, что значит быть женщиной; ты как машина — работа, деньги, работа, работа… Ты думаешь, это моя первая измена? Я изменял тебе все эти годы, дура!» — кричал Росс, издеваясь над ней. Кло с трудом отогнала болезненные воспоминания, напомнив себе, что Росс больше не является частью ее жизни.
Обитая бежевой тканью гостиная с двумя одинаковыми диванами, коврами и комнатными растениями была не слишком просторной, но уютной. Над камином в узких рамках висели семейные фотографии, а на широком подоконнике стояли цветы в керамических горшках. На противоположной стене были развешаны рисунки и картины Стеллы. Кло подошла поближе, внимательно разглядывая их, и остановилась перед рисунком пастелью старого бревенчатого дома, утопавшего в цветущих кустах.
— У тебя здорово получается! Ты кому-нибудь показывала это?
Стелла смутилась и принялась наматывать на палец волосы, обычно собранные в строгий узел.
— Мне нравится рисовать, но, боюсь, если кто-нибудь мне скажет, что это мазня, я сразу же брошу. А для меня мои рисунки так много значат! Они почти как дети. Я… Они для меня слишком личные: кусочки и отрывки моей жизни. Посмотри на тот огород с белым штакетником, где две бабочки кружатся над чесноком и зеленым горошком. Помнишь, как ты любила щипать тайком стручки?..
Лицо Стеллы внезапно скривилось, словно от боли. Она помолчала, затем улыбнулась, глядя на картину с огромным толстым рыжим котом, греющим пузо на залитом солнцем подоконнике.
— Это твой старый Топаз. Он так любил спать с тобой. Помнишь, как Майкл лазил на дерево, когда собака загнала туда его возлюбленную кошку Люси? Топаз тогда здорово исцарапал парня, не поняв, что его подружку спасают. Знаешь, я никогда не могла понять, что происходило в голове у Майкла, когда он смотрел на тебя… Порой мне казалось, что он относится к тебе, как Дэн и Гейб, но иногда… — Стелла замолчала и погладила Кло по руке. — Я так боялась в эти три месяца, что ты помиришься с Россом и не вернешься! Даже нарисовала Топаза…
Кло вглядывалась в огромные загадочные зеленые глаза, смотревшие на нее с картины. Она в эти месяцы тоже часто вспоминала своего любимца, мечтая, чтобы он полежал на ее животе, согрел и снял боль, как он всегда это делал в детстве.
Стелла встревоженно посмотрела на нее и взяла за руку.
— Пойдем, я покажу тебе комнаты, конечно, не твой пентхауз, но это дом, твой настоящий дом. Дэн и Гейб подремонтировали его в свободное время. Правда, Гейб так занят в ремонтной мастерской Эдварда Ливингстона: у них без него вся работа стоит. И не представляю, как у Дэна хватает времени на что-то еще, кроме своего магазина. Надо, чтобы ребята проверили твой фургон, он у тебя слишком шумит.
— Я смогу сама о себе позаботиться, мам… Я в порядке.
— Прекрасно, — страх снова мелькнул в глазах Стеллы, но она быстро справилась с собой. — Дэн и Гейб поставляют мне овощи со своих огородов. Мики, сын Гейба, которому семь, привозит мне их по утрам на красной тележке. Ему всего семь, но он такой серьезный и важный при этом! Я плачу ему несколько пенсов — не столько за овощи, сколько за его труд… А Карен, его сестра, слишком занята. Ей уже десять лет, и она мечтает стать детективом. Ты бы послушала, как она об этом рассуждает! Будь готова к даче показаний, дорогая, а также к тому, что у тебя возьмут отпечатки пальцев, которые она приобщит к своей новой картотеке. — Стелла нежно улыбнулась. — Карен ходит за Майклом по пятам, как это делала в детстве ты. Он главный судебный эксперт здесь, и она его обожает.
Майкл Джедидия Бирклоу… Кло улыбнулась. Она действительно все детство ходила за ним, как хвостик. А в юности хотела его, как воздух. Ей не хотелось вспоминать о мрачном сегодняшнем Майкле. Он вел себя как дикарь этой ночью и был невозмутим, как его предки индейцы.
Стелла прошла в коридор.
— Здесь три новые спальни, и есть еще новая контора на первом этаже. — Она вздохнула, огромные голубые глаза увлажнились. — Ох, я так рада, что ты вернулась домой, Кло!
Принесет ли это какую-нибудь пользу? Кло помедлила, затем крепко обняла мать и прижала к себе. Она боялась, что если слишком размякнет, то никогда отсюда не уедет. А она должна обязательно уехать из Лоло — просто чтобы выжить. Но только после того, как устроит дела Стеллы и убедится в ее безопасности.
— Думаю, Клуб по-прежнему процветает? — заметила она, мягко отстранившись. — Все те же — Брэдли Гилкрист, Орсон Смит и остальные?
— Да.
Стелла сразу помрачнела, и это было красноречивым свидетельством того, что тайная власть в Лоло по-прежнему существует и может разрушить все их мечты в один момент. Мать открыла комнату, включила свет и поцеловала Кло в щеку.
— Тебе надо отдохнуть. Проходи и устраивайся, а я пока соберу на стол.
Кло вошла в уютную спальню и вдруг сразу почувствовала себя дома. На высокой кровати лежало новое лоскутное одеяло, старинный гардероб и высокое трюмо дополняли обстановку. По стенам были развешаны семейные фотографии. Кло провела пальцем по той, на которой были Джози, Анжел и она — вся шайка девятилетних девчонок с бьющей через край энергией, что частенько приводило их к неприятностям. Рукой отца под снимком было написано: «Клуб «Дикие Ивы».
Они готовы были тогда носиться на велосипедах по любым дорогам, по любым мостам и холмам и попадали иногда туда, где их никто не ждал. Они видели слишком много, и это было опасно. Кло знала, что до конца жизни не забудет, как однажды они увидели в лесу серый «Кадиллак» отца Анжелики с затененными стеклами. Он был с женщиной — но отнюдь не с женой. Это была мать их одноклассника, которая давно уже боролась против махинаций Клуба с землей. Она извивалась под Брэдли Гилкристом на траве рядом с машиной. Анжелика тогда смертельно побледнела, и девочки уехали. Они никогда не говорили об этом, а спустя несколько месяцев эта женщина покончила с собой, и ее семья навсегда покинула Лоло.