Дома холодный душ не стер чувственных прикосновений Стефана, не смыл его взгляда. Роза покачала головой. «Я не могу удержаться. У меня такое чувство, будто я долго ждала, когда придет Стефан и растормошит меня. Ничего подобного я не испытывала ни с Ларри, ни с Генри, ни с Майком. Как ни старалась. Это несправедливо. Только сейчас я взяла под контроль свою жизнь. Почувствовала себя в безопасности. Я не хочу повторять ошибки. Ему надоест скучная деревенская жизнь в Уотервилле, и он уедет. Он тоже не чувствует себя в безопасности», — закончила Роза свое рассуждение.
Роза Грейнджер решила, что в игре, которая называется «жизнь», нет справедливости. В длинном изумрудном халате она вышла на веранду и, покрывая лаком ногти, стала думать, что делать. Она не сомневалась, что ей предстоит битва со Стефаном.
Вечером Генри и Ширли отправились гулять. Они остановились перед белым заборчиком у дома Розы.
— Послушай, говорят, ты каталась в грязи со Стефаном Донатьеном, — прокричал Генри. — Говорят, ты его за пять секунд уложила на обе лопатки.
— Привет, Ширли. Гуляйте дальше, Генри. Не обижайся, — ответила Роза и нахмурилась.
Они уже ушли, а в нежном майском воздухе еще долго раздавался гогот Генри.
На другой стороне улицы миссис Уилкинс стригла газон.
— Роза, я тоже это слышала, — сказала она. — Зеб очень благодарен тебе за свиней.
— В следующий раз сам будет их ловить, — проворчала Роза.
— Что ты сказала? Да, а этот Донатьен тоже хороший ловец, — продолжила миссис Уилкинс. — Но он не позволит тебе свободно разгуливать, а захочет надеть на палец кольцо. Чтобы все знали, что ты его. Он настоящий собственник.
— Я иду спать, миссис Уилкинс. Спокойной ночи.
Роза закрыла глаза и попыталась не думать о Стефане. Трудная задача, так как в этот момент он открыл ворота и вошел внутрь. Он принял душ, побрился, и она не могла не признать, что выглядит он потрясающе. В одной руке букет полевых цветов, в другой — корзинка для пикника.
— Больше никаких пикников с вами, — сердито буркнула она. И почему она не надела белье? Когда Роза беспокойно задвигалась, глаза Стефана остановились на ее груди. Вечерний воздух донес аромат цветов, хорошей еды и Стефана. Хорошенькое сочетание. — Я теперь на диете, — добавила она.
А то он еще не поймет, из-за чего она задыхается и не может оторвать от него глаза.
— Расскажите о вашей матери, Роза, — спокойно попросил Стефан и начал быстро распаковывать корзинку.
— Вы так это делаете, будто работали официантом.
Роза наблюдала, как он взмахнул полотняной скатертью и расстелил ее на маленьком круглом столике, стоявшем между плетеными стульями. Ей не хотелось рассказывать ему о своих чувствах к матери. Но Роза подозревала, что Стефан сумеет все вызнать. А ей так не хочется, чтобы он близко подобрался к боли, которую она долгие годы гнала прочь.
За короткое время она поняла: за что бы он ни брался, все получалось у него очень хорошо. В том числе и поцелуи.
— Я начал сервировать столы очень рано, еще мальчиком. До этого отец учил меня, какие вина нужно подавать к каким блюдам, какие ставить бокалы, как выбирать хлеб, сыры, соусы. Поговорим о вашей матери? — повторил он, наливая в бокал красное вино и протягивая ей.
Он сел на плетеный стул и стал намазывать паштет на крекеры и раскладывать их на тарелке. Только потом взял свой бокал.
— А может, о вашей жене? — парировала она, принимаясь за второй крекер.
— Я любил ее. Это была не страсть, но теплое, ласковое и доброе чувство. Я получил больше, чем надеялся, от девушки хорошего воспитания и происхождения.
— Она подходила для вас? — спросила Роза, встревоженная разницей между ними.
— Наши семьи были знакомы, — спокойно подтвердил он.
— Брак по расчету?
Стефан смотрел вдаль, будто заглядывая в прошлое.
— Так бывает. Я любил ее. Когда она родила мне Эстеллу, я подумал, что наконец мы стали настоящей семьей. Но у Клер было слабое сердце, и рождение ребенка забрало все ее силы. Эстелле едва исполнилось десять, когда ее мать отказалась от борьбы. Я до сих пор жалею о времени, которое провел вдали от них обеих, напряженно работая. Долгое время Эстелла упрекала себя за смерть матери. Может быть, еще и сейчас. А я и не подозревал об этом, лишь много позже… Я был слишком занят. Понимаете?
Роза хорошо понимала. На веранде, укрытая тенью, Роза не думала, что делает. Она потрепала его по коленке и спросила:
— Эй, приятель, а эти крекеры тоже можно есть?
— Вы всегда все отдаете другим? — ласково улыбнулся Стефан. — Стараетесь помочь? У вас доброе сердце, тасherie.
— Я всего лишь голодна, приятель. Не читай больше, чем написано, — легко солгала она, стараясь спрятаться, чтобы он не заметил, как она покраснела. Стефан выглядел так, будто ему нужны одновременно друг и любовница. Ей не хотелось быть его любовницей. Зато она знала, как быть хорошим другом. — Знаете, люди уже сплетничают о нас. Я не хочу, чтобы они перемыли мне все косточки.
— Все перемыть — это, должно быть, довольно… волнующе, — пробормотал Стефан. В его низком голосе слышался смех. — Когда вы будете готовы, я бы хотел попросить вас рассказать о вашей матери. А сейчас давайте есть.
Роза хотела было отказаться от еды. Но при виде обеда желудок свело судорогой. Горка спагетти, артишоки, яйца и ветчина.
— Ммм, — причмокнула она.
Он ел медленно, подкладывая ей по второму разу.
— Вы едите без остановок. Почему вы полностью не расслабляетесь перед тем, как приступить к следующему блюду?
— Вкусно. Но, по правде, я бы поверх всего еще положила хот-дог и много горчицы, — ухитрилась она произнести, уплетая салат.
Роза многозначительно посмотрела на Ларри и Мери Лу, которые старались не слишком явно проявлять любопытство. Они медленно прогуливались вокруг ее дома, бросая украдкой в их сторону взгляды.
Стефан глубоко вздохнул. Но не в ответ на ее слова о хот-догах. Он начал методично и мрачно собирать остатки пищи в корзинку.
— Через этот халат я вижу ваши груди, — проговорил он, будто пришпиливая ее к стене мрачным проникновенным взглядом. — Я хочу вас. И я хочу быть вашим другом. Но ваша оборона, Роза Грейнджер, слишком сильна. Вы боитесь разбить свое сердце и почти никому не доверяете. К вам трудно подойти.
— Вы всегда переходите прямо к главному? — спросила она, скрестив руки на груди.
Одним своим видом Стефан мог вывести ее из равновесия. Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Рубашка расстегнута. Руки, скрещены на груди. Поношенные джинсы, как у всех мужчин в Уотервилле. Но от его вида у нее перехватывало дыхание.
Она хотела прыгнуть на него и затащить его в постель. Роза тряхнула головой. Она знала его всего две недели. Он пришел из другого мира и скоро вернется обратно.