Аарон наклонился поближе, сосредоточившись на выделенном крупным планом поразительно красивом лице женщины, ее ярких голубых глазах, притягивающих взгляды. Аарон попробовал представить себе, каково же обладать такой женщиной. Он увеличил изображение монеты на ее груди. Литера «Л» была глубоко выгравирована в золоте. Аарон достал монету, которую забросил в стол, он купил ее из прихоти. «Отчеканена в полночь, накануне гибели Юга», – уверял торговец.
В целях безопасности несколько лет назад брат Аарона, Пол, был объявлен недееспособным. Пола необходимо было заставить молчать, он слишком много болтал, представляя угрозу, мягко говоря, не совсем законной деятельности Аарона. Последнее заточение Пола отразилось на его навязчивых бредовых идеях. Персональный санитар брата, услуги которого обходились недешево, предложил тогда дать Полу успокоительное, и теперь кое-что из бормотаний брата вспомнилось Аарону.
В частной клинике в Сиэтле Пол встретил женщину, которая так настойчиво и возбужденно говорила о Лэнгтри, о своей ненависти к ним, что он тоже проникся этим чувством. Это семейство подло обошлось с той женщиной, но она смогла им отомстить, похитив ребенка, которого супруга Лэнгтри родила от ее мужа.
– Если Пол понял верно, существовало шесть таких монет, – задумчиво проговорил Аарон, крепко сжав свою в руке. – Одна у меня, одну носит эта Лэнгтри. Остается четыре. Рей, что там Пол говорил насчет власти? Насчет того, что обладатель всех шести монет приобретает могущество?
Потирая кончиками пальцев монету Лэнгтри, Аарон уже почти мог ощутить, как эта сила наполняет его. Вместе с силой приходит и уважение, которого он так жаждал и в котором так нуждался.
– Гм. У Пола проблемы, босс. Он не всегда в себе, вы ведь понимаете. Но он и в самом деле говорил что-то о проклятии раба и о том, как мужчина продал монеты, чтобы спасти свою девушку. Все это звучит как сущая чепуха – похищенный ребенок, шесть монет, предания.
Но теперь внимание Аарона вновь было обращено на женщину, у него возникло желание обладать ею и получить ту власть, которую могли дать это обладание и эти монеты.
– А давай-ка мы навестим Пола, вот что.
– Твоя дочь нам слишком дорого обходится, Джейкоб. Она влетела корпорации в копеечку, нарушив весь бюджет. Она пользуется тем, что у нее есть право решающего голоса. Ты бы посмотрел, во что превратился мой кабинет после того, как, по ее словам, она «провела реорганизацию». После Микаэлы на столе так все «организовано», что я ничего не могу найти. И мне совсем не нравится каждый раз спрашивать, где что лежит, когда это должно быть там, где я оставил.
Харрисон поудобнее устроился на стуле кафетерия и бросил сердитый взгляд на чашку утреннего кофе, которую официантка только что поставила перед ним. По помещению разнесся запах знаменитых булочек с корицей, которые выпекали в кафе «У Меган». В помещении стоял гул мужских голосов, сюда приходили, чтобы отдохнуть и поболтать об урожае и домашней скотине. Рурк и Калли обменялись понимающими взглядами – им случалось бывать в его шкуре.
– Женщины любят все делать по-своему, особенно когда вьют гнездышко, – сказал Джейкоб.
Харрисон ответил смешком и ослабил узел галстука – непривычный жест для обычно аккуратного, даже педантичного председателя правления «Кейн корпорейшн».
– Самое важное, – заметил Рурк, – справляется ли Микаэла, на твой взгляд, с работой?
– Справляется, и чертовски здорово, в противном случае я бы отправил ее паковать вещи, и наплевать мне было бы на контракт. Черт побери, я даже не могу пользоваться своим собственным телефоном на станции. Она модернизировала коммутатор. И теперь там гнезда для записи сообщений о погоде и для местных новостей. Она сейчас в центре у Фейт, записывает части программы, посвященной гончарному делу. У меня один человек, который брызжет слюной от каждой ее прихоти – Дуайт Браун, – он даже собирается увольняться.
– Дуайт – это который носит пижаму под курткой? – спросил Калли. Истинного уроженца Запада забавлял этот пришлый парень.
– Он талантливый. Ему нужна была работа, и мне повезло, что я его заполучил. Когда я уходил, они как раз орали друг на друга. У меня возникло такое странное чувство, что Микаэла и Дуайт получают удовольствие, цапаясь друг с другом. Не могу представить, как они сидят вместе за одним дикторским столом и дружески болтают. – Харрисон провел пальцем по ободку чашки. Педантичный человек, ценящий спокойствие и порядок, он задумчиво заметил: – У меня были подобные «язвы», и я от них далеко не в восторге.
– Хороший боец идет в открытую. Я, например, предпочел бы именно это, а не тихую утомительную мышиную возню, – шепотом заметил Калли.
– Микаэла ничего и не скрывает. Она со своей притворной улыбочкой… Ладно, хватит об этом. – Харрисон задумался. Он каждый раз стремился к этому вызову, задирая ее, и между ними разгорался страстный спор.
Джейкоб пристально посмотрел на сломанный нос Харрисона и мысленно вернулся в то время, когда мальчику было только пятнадцать. Харрисон стоял на ступеньках их дома, в его лице не было ни кровинки, а глаза с ужасом смотрели на Фейт. Он выглядел так, будто его переехал грузовик: одежда была разорвана, под глазами уже начали проступать синяки, один глаз полностью заплыл, а с разбитого носа капала кровь.
Он категорически отказывался от доктора, и Джейкоб, имеющий кое-какой опыт в этих делах, постарался как можно лучше обработать нос Харрисона, плотно зафиксировав его пластырем.
– Простите, мне очень жаль, – только и повторял мальчик, не сводя глаз с Фейт.
Казалось, он цепляется за нее, держась на натянутых как струны нервах. В любую минуту он мог буквально рассыпаться на кусочки, сильная мука исказила его лицо.
– Тебе не за что просить прощения, – утешала она его.
Раньше, когда Фейт его обнимала, Харрисон неуклюже отвечал на ее объятия. На этот раз, дрожа и мотая головой, он постарался уклониться от объятий.
– У меня дела в городе, – сказал тогда Джейкоб, он был абсолютно уверен, что Харрисона избил отец. «Этот мерзавец больше пальцем не тронет мальчишку», – пообещал себе Джейкоб.
– Нет, ты никуда не пойдешь, останься здесь, – возразила Фсйт, промывая ободранные костяшки пальцев Харрисона. Ее взгляд говорил Джейкобу, что парень дал сдачи.
– Ты не хочешь рассказать нам, что случилось, Харрисон?
Мальчик отрицательно помотал головой, опустив глаза. Потом в комнату вошла Микаэла, остолбенев от вида Харрисона, и встретила взгляд отца, ровный и задумчивый. Она, должно быть, почувствовала в нем скрытую ярость, потребность отомстить за мальчика и мольбу помочь ему. Микаэла отметила озабоченное выражение лица матери, которая крепко держала Джейкоба за напряженное предплечье. Микаэла никогда не боялась взвалить ответственность на свои плечи, и именно так она поступила той ночью.
– Харрисон, я еду верхом. Тебе понадобится что-нибудь потеплее, если ты собираешься составить мне компанию. Папа, можно, он возьмет твою куртку?