Микаэла смотрела на горы, возвышавшиеся в отдалении, было шесть часов утра; до нее доносилось ровное гудение новой стиральной машины. Постепенно, по кусочкам Микаэла собирала свой мирок: купила дом и теперь приводила его в порядок – мыла, отчищала, полола клумбы, когда было настроение. Слишком многим она пожертвовала ради карьеры и людей, которые попытались контролировать ее жизнь. Возрождение давалось нелегко.
Они с Харрисоном хорошо работали вместе, каждый был точен и собран – до того момента, пока между ними не пробежала искра и не сверкнул накал чувств. В последнее время Микаэла стала относиться к Кейну с некоторой настороженностью и старалась держаться подальше. Но если они сталкивались, Микаэлу потом часами преследовал его неповторимый запах.
Зазвонил висевший на стене телефон, и Микаэла сняла трубку. Звонила Джози.
– Большой босс вчера вечером отправился ненадолго отдохнуть в горы. Твой брат отвез его куда-то в район каньона Каттер. Они прицепили трейлер с лошадьми, а это значит, что, когда кончатся дороги, они поедут верхом, скорее всего они отправятся вверх по старой дороге вдоль каньона. Штат больше не поддерживает эту дорогу из-за оползней и снежных лавин. Харрисон собирается останавливаться лагерем и сплавляться на плоту по реке, чтобы проверить безопасность сплава на байдарках и каноэ, который ты предложила. Так что следующая неделя у тебя свободна. Он сказал, что ты выглядишь усталой. Бог мой, не очень-то приятно услышать от мужика, что ты стареешь и выглядишь изнуренной, правда?
– О чем ты говоришь? Он проверяет мою идею без меня? Я угрохала на нее целые две недели. Нигде нет таких порогов, как на каньоне Каттер, таких участков ровной воды, таких чистых, что можно…
– Похоже, что так. Послушай, Лерой и я могли бы заглянуть сегодня вечерком и помочь тебе покрасить этот забор из штакетника, если хочешь. Я не против посидеть с тобой на крылечке и насладиться летом.
Микаэла почувствовала, что с силой сжимает телефонную трубку.
– Меня не будет дома, но я знаю, что Лерою нравится тратить время на пустяки, так что заходите, если есть желание. Ключ под ковриком у входной двери.
– Срочное свидание?
– Можно сказать и так. Я собираюсь убить Харрисона. Это исключительно моя идея. Я хотела спланировать съемки, выбрать места для интервью, и… ладно, потом поговорим. Мне надо бежать.
Харрисон прикрыл рукой глаза от яркого полуденного солнца, наблюдая за Микаэлой, которая с трудом пробиралась по каменистому спуску от старой дороги штата к его лагерю на реке Каттер. Микаэла была в ярко-желтой футболке, джинсах, на ногах – туристические ботинки, от одного ее вида мужчина мог потерять дар речи… и сердце. Вспотевшая, задыхающаяся, разъяренная, Микаэла уже выкрикивала угрозы в его адрес, пытаясь удержать равновесие с рюкзаком и спальным мешком за плечами, с сумкой и камерой в руках, – нет другой такой, как Микаэла. Он мог бы сделать ей предложение, у них могли бы быть дети.
Харрисон на мгновение прикрыл глаза, поразившись тому, какие нежные мысли посещают его сердце, в то время как его тело переполняло желание. Мысли о собственных детях никогда раньше не приходили ему в голову, он не был уверен, что способен любить, холить и лелеять.
Харрисон не был уверен в самом себе рядом с ней, в том, что не причинит ей боль…
Он желал женщину, которой мог причинить сильную боль, и чувство вины лежало на плечах тяжелым грузом. Он слишком долго хранил свои секреты, копил их, пытаясь отыскать ответы, которых не было. Его отец изнасиловал ее мать; его мать похитила ребенка, появившегося в результате этого изнасилования. Харрисону нужно было уехать, прекратить все отношения с Лэнгтри. Но он не мог. Его расследование зашло в тупик много лет назад, но он не прекращал попыток. Стоило потянуть за одну ниточку, и тот секрет, который он хранил с пятнадцати лет, был бы раскрыт – Лэнгтри возненавидят его.
Письмо от детектива, которое Харрисон получил как раз перед отъездом, было, вероятно, свидетельством еще одного ложного следа. Джулия не стала бы действовать столь открыто, она не могла поставить могильный камень с надписью «Сейбл Кейн-Лэнгтри». Или могла? Он узнал о ней достаточно, чтобы быть уверенным: она сделала все, чтобы исказить реальность. И точно так же, как Харрисон делал в других случаях, он поедет на место и постарается выяснить подробности. Но не сейчас, когда в непосредственной близости от него находится Микаэла Лэнгтри.
Правда в том, что его пронизывает потребность, хотя и старомодная, даже первобытная – потребность мужчины заявить о своих правах на женщину. Сделать Микаэлу своей. Связать себя с ней навеки, и чтобы ничто не могло встать между ними. Он завоюет ее, удержит и даст ей то, в чем она нуждается. Эмоциональная азартная игра – балансировать между мрачными секретами, которые он скрывал, и своим желанием любить Микаэлу и заботиться о ней – стоила всех этих мучений.
Конечно, Харрисон признавал, что ему нужно было небольшое поощрение с ее стороны. Он не был уверен в Микаэле, в том, что она ответит на его чувства. Он нуждался в том, чтобы она следовала за ним, чтобы хоть немного облегчила бичевание своего «эго». Ему было важно, чтобы Микаэла искала его внимания. Он хотел побыть с ней наедине – он хотел ее, и только это имело значение.
– Харрисон, я тебя убью. Какое ты имеешь право отбирать у меня проект, над которым я работаю?
Микаэла энергично вышагивала по песчаной полоске прямо к Кейну, а он спокойно сидел, бросая камешки в слегка пенящуюся воду. Микаэла опустила сумку с камерой на песок и швырнула в Харрисона свой рюкзак. Но рюкзак упал у ее ног, а Микаэла, потеряв равновесие, споткнулась и плюхнулась прямо в ручей.
Харрисону захотелось упасть на нее, смеяться, обнимать и целовать ее до тех пор, пока оба они не начнут задыхаться от страсти и… Но ведь он не знает, как играть в эти игры, не так ли?
Тряхнув головой, чтобы отогнать видение, Харрисон протянул руку, ухватил Микаэлу за запястье и вытянул на песчаную отмель.
Микаэла смотрела на него, прищурившись.
– Отвечай мне, почему ты не предупредил, что уезжаешь? Постой, что… ты делаешь? – спросила она, видя, как Харрисон подтаскивает небольшой надувной плот к воде и грузит на него свой рюкзак и скатку спального мешка.
– Уезжаю. Ты можешь либо подняться вон по тому холму к Рурку – он там, ждет, – либо можешь отправиться со мной. Что ты выбираешь?
Харрисону хотелось остаться с Микаэлой наедине; она избегала его с той самой вечеринки, стой самой ночи, когда он видел ее при лунном свете, целовал ее грудь, жаждал быть в ней…
Маргаритки светились в черных шелковых волосах, мягкий ночной ветерок покачивал цветы возле самой щеки, была эта чудная ложбинка между ее грудями, нежное ощущение потока женственной теплоты, ее таяния в его объятиях. Но потребность Харрисона в Микаэле была чем-то большим, чем просто чувственность: Микаэла заполнила ту частичку, которая в нем всегда оставалась пустой; она не побоялась встретить его там, куда никто не отваживался заглянуть.