– Это которого? – уточнил Вышеградский с заметным профессиональным интересом. Про привезённые трупы он был уже в курсе, но мелких подробностей ещё не знал.
– Наумыч, мы привезли с собой двоих. Вскрывать целесобразнее того, у которого снесено полчерепушки. Он всё равно имеет непрезентабельный вид, поскольку весь в дырках. И вскрыть его надо срочно.
– Какого буя такая срочность? Не терпится?
– Наумыч, если бы только ты видел, как он пёр на наш огонь из восьми стволов, как танк…
– От него, майор, что, пули отскакивали?
– Отнюдь, но он упал и перестал стрелять по нам только тогда, когда ему вышибли мозги. В центр лобешника, из снайперской винтовки…
– Ладно, сделаю, – сказал Вышеградский рассеянно, изобразив некоторое удивление, и добавил: – Заманала меня эта говносраная Ангола со всеми её погаными сюрпризами. У меня от этих местных реалий уже натурально крыша едет…
После этого разговора я наконец отправился спать в комнатушку рядом с кабинетом Аргеева.
Правда, особо не спалось, лезла в голову всякая дребедень. Так что, когда под утро меня растолкали, я и не смог вспомнить, спал ли я вообще.
Оказалось, Вышеградский просил меня срочно зайти к себе. Переодевшись в оставленный Аргеевым чистый солдатский камуфляж местного образца и нацепив на него снятый с моей повреждённой «Саламандры» гвардейский знак, я наскоро умылся и поковылял в госпиталь.
Разговор состоялся в небольшой ординаторской при госпитальном морге, где воняло тленом и дезинфекцией, при свете тусклых кварцевых ламп.
Вид у Вышеградского был довольно-таки озадаченный.
– Ну и как оно? – спросил я его.
– И не спрашивай, майор. Лучше бы ты мне его вообще не привозил. Чушь какая-то. Одни вопросы, а разумных ответов нет. В этом твоём жмуре оказалось двадцать шесть пулевых ранений, из них четыре сквозных. И штук восемь из этих двадцати шести дырок – явно смертельные. Я даже во времена бандитских разборок девяностых такого не видел, хотя уж тогда-то насмотрелся всякого… И это ещё не всё, поскольку у него в крови обнаружилось до чёрта амфетаминов, вроде бемитила, диссоциативы типа фенциклина или кетамина, нейролептики и повышенное содержание аминокислот…
– А чуть попроще?
– Если проще, этого вояку накачали под завязку разными хитрыми средствами, гасящими боль, нарушающими сознание и повышающими работоспособность. И всё в лошадиных дозах. Добровольно никто себе такие препараты вводить не будет, даже если он конченый наркоша…
– Это почему?
– Потому что в таком сочетании вся эта химия почти неизбежно вызовет очень красивые глюки, плавно переходящие в клиническую смерть, поскольку сочетание там местами совершенно несочетаемое. Человека от такого должно колбасить так, что он будет лежать пластом и пускать счастливые слюни, а уж никак не бегать и стрелять. Что за «медицинский гений», типа доктора Курпатова, придумал такую методику, мне совершенно непонятно. У нас до такого разврата точно не доходили, а то я бы знал. К тому же пустой чуть ли не досуха желудок в сочетании со следами многочисленных инъекций показывает, что его уже давно питали внутривенно, ну, или в лучшем случае какими-нибудь пилюлями. При этом его организм сильно истощён и имеет признаки лучевой болезни…
– И что?
– И ничего. Я не хочу делать преждевременных выводов, но, по-моему, всё это очень серьёзно и это не наш с тобой уровень. Поскольку, пока ты, майор, спал, пришёл категорический приказ с любимой Родины – вскрытие прекратить, все материалы засекретить. К нам уже летит самолёт со специалистами, которые заберут и трупы, и все наши материалы по вскрытию. Дальнейшие работы будут вести уже они, и все вопросы к ним…
Кстати, тебе настоятельно рекомендовали встретить их лично, вот с ними и можешь обсудить дальнейшее. А я, пожалуй, пойду посплю…
– Ладно, – ответил я. – И на том спасибо…
А что мне ещё оставалось?
Пришлось идти к Аргееву, который одолжил мне «Лендровер» и своего офицера связи в чине лейтенанта, со смешной фамилией Картошкин в качестве водилы – сам я этот, с позволения сказать, город не знал и вряд ли добрался бы до аэропорта самостоятельно. Да и левое плечо болело. Сам Аргеев, судя по его подавленному настроению, встречаться с этими нежданно нагрянувшими «ревизорами из Петербурга» явно не хотел.
Наш путь снова лежал по практически пустынным утренним улицам ангольской столицы. И опять где-то вдалеке стреляли и выла сирена…
На въезде в аэропорт стояли прежние полуодетые вояки местного разлива, предельно бессмысленного облика. В стороне торчал и уже знакомый мне нелепый броневик «Касспир» – шляхтичи из его экипажа, видимо, отирались где-то неподалёку. В баре, надо полагать. Видать, судьба у них такая – в лучшем случае обеспечивать чьи-то фланги, а в худшем – стеречь тылы.
Нас пропустили без вопросов – пропуск на ветровом стекле гарантировал проезд всюду. Правда, ждать нам пришлось довольно долго, и лейтенант Картошкин вульгарно заснул на заднем сиденье машины.
Только часа через два в небе загудело и засвистело, а потом на полосу сел и зарулил поближе к нам Ил-476 (однотипный аппарат, который привозил нас, разумеется, давно улетел, забрав кое-кого из медиков и персонала нашего посольства). Севший самолёт выглядел куда интереснее – в размытом, двухцветном сером камуфляже (из опознавательных знаков только малюсенький номер и надпись «ВВС России» на киле). На носу торчит штанга для дозаправки в воздухе, на фюзеляже и под крыльями видны какие-то хитрые антенны и контейнеры, может, рэбовские, а может, и чего посерьёзнее. Крутой спецборт, короче говоря. Серьёзные люди прилетели, однако, раз используют навёрнутый аппарат последней модели.
Достаточно быстро опустилась грузовая аппарель и открылись боковые двери грузовой кабины.
А потом я увидел, что ко мне идут пятеро.
Во главе процессии я не без удивления обнаружил нашу Мадам Подпол, также известную в узких кругах ограниченных людей как подполковник Данка Голяк. Похоже, мы с ней теперь практически неразлучны, как Чип с Дейлом или медсестра Спивакова с больным Джабраиловым…
Она, как всегда, являла собой образец бизнес-леди из прежних времён. Прямо-таки верх элегантности. Аккуратная причёска, туфли на тонкой шпильке, тёмно-синий костюмчик, с короткой и узкой юбкой, белоснежная блузка и тёмные очки. На плече сумочка, в правой руке кожаная (и кожа как бы не натурально крокодиловая) папка.
За ней следовали две спортивного вида девки помоложе и значительно выше её ростом. Одна брюнетка, вторая неестественно огненно-рыжая, одеты и обуты точно так же, как начальство, в руках металлические кейсы.
Замыкали шествие два явных бодигарда в тёмных очках. Костюмы того же оттенка, что и у прибывшего женского контингента (да где в мире сейчас найдёшь контору, чтобы там подбирали одежду в тон?), галстучки, короткие пистолеты-пулемёты. Ещё четверо похожих жлобов незамедлительно выбрались из самолёта и заняли позицию вокруг него. Не, серьёзные ребята, прям какие-то «люди в чёрном», мля…