Машка заулыбалась. Продажный и Георгиев явственно хихикнули. Мадам Подпол укоризненно посмотрела на них и на меня, но так ничего и не сказала, кроме: «Уходим!».
Оказывается, благодаря уже наработанным навыкам она с помощью наших пацанов просто изъяла из блока памяти несколько важнейших деталей, тупо оставив сам контейнер висеть на дереве.
И мы стали уходить, наскоро заминировав этот самый блок памяти и от души понаставив вокруг него противопехотных мин последнего поколения. Придут забирать – получат массу удовольствия. Самого разнообразного…
– Противовертолётки поставить? – спросил меня Рустик. Оно, конечно, можно было, но… Мадам Подпол вдруг как-то напряглась.
– Тихо все! – крикнула она, уставившись в экран своего «чемоданорадара».
– И что там? – спросил я придушенным голосом.
– Цель одиночная, воздушная, – сообщила неистовая Данка. – И чешет сюда. Похоже, вертолёт…
– Занять оборону! – приказал я. – Рустик, пулей ко мне!
Далее всё было просто. Мы залегли меж кустов и деревьев. Продажный, немного вернувшись, поставил между нами и местом недавнего «сабантуя» с участием железной хреновины очередной тепловой имитатор, а Хамретдинов с Машкой подготовили оставшиеся у нас четыре противовертолётки к использованию в режиме «по команде» – то есть, по сути, в качестве примитивных ПЗРК. Пленную девку, у которой не было чипа-висюльки, мы завернули в плащ-палатку с металлизованным покрытием, дабы она не светилась на тепловизоре, и уложили под куст.
– Огонь только по моей команде! – передал я по цепи. – Ждём, когда хренов «дракон» зависнет, потом бьём сам вертолёт, а потом и то, что из него вылезет. Если вылезет…
– А он зависнет? – спросила Мадам Подпол.
– Ну, если они оперативно среагировали на уничтожение «автоматки», то их, по идее, должно интересовать то же, что и тебя, а именно блок памяти. А коли так – они должны высадиться, чтобы его забрать. Если они, конечно, не придумали какого-то нового, сверхпрогрессивного способа подъёма грузов на борт без посадки…
– Быстро же они отреагировали, – вздохнула Данка.
– А то! Это же они, а не кто-нибудь в своё время «силы быстрого реагирования» придумали. Хотя дядя Вася Маргелов с ними в этом вопросе, наверное, поспорил бы…
В этот момент над лесом возник сильно приглушённый кронами деревьев звук «барабанной дроби» вертолётных лопастей. Похоже, прилетевший борт был действительно один. В зеленоватой мути ночной оптики, местами испятнанной засветками от тлеющих на месте недавнего боя кострищ, я рассмотрел чёрный «Блэк Хок», похоже, по максимуму оснащённый для спецопераций.
Не обманув моих ожиданий, вертолётчики выпалили НАРами по выставленному нами имитатору (стало быть, инфракрасные сенсоры и прочая похабень на борту была), а когда осел дым, пыль и поднятая взрывом кора, хвоя и ветки, вертолёт начал медленно снижаться. В аккурат у того места, где висел на дереве парашют с блоком памяти и стояли наши противопехотки.
В момент, когда из грузовой кабины «Блэк Хока» на землю по размотавшимся тросам спустились пять силуэтов, я сказал долгожданную фразу:
– Начали!
Георгиев врубил на полную мощь помехи (последнее, что должны были услышать на борту обречённой вертушки – неприятный треск и вой в наушниках), после чего Тупикова одним нажатием кнопки выпустила две противовертолётки из имеющихся у нас четырёх.
Экипаж на борту «Блэк Хока», видимо, был профессиональный и, наверное, очень хотел жить, они даже успели сбросить тросы, начать отстрел тепловых ловушек и резко рвануть машину вверх. Но что толку от «люстр», если наведение противовертолёток шло по оптическому каналу?
В вертолёт попало с интервалом секунды в две – сначала в основание хвостовой балки, а потом в кабину пилотов. Потерявший управление «Чёрный Ястреб» швырнуло на деревья – лопасти несущего винта рубанули по стволам сосен, пошли враздрай и с треском разлетелись в стороны, а через секунду изуродованный фюзеляж рухнул на землю. Глухо гахнуло, в стороны полетели мелкие обломки, и остатки вертолёта скрылись в оранжевом пламени горящего керосина. Я отметил, что вертушка всё-таки упала чуть в стороне от высаженных десантников, которые, похоже, не запаниковали, а, укрывшись, открыли огонь, ориентируясь, похоже, по замеченным вспышкам – в места, откуда были выпущены противовертолётки. Огонь был плотный, но бессмысленный, противника они явно не видели, поскольку были на освещённом пожаром месте, а мы в чаще, почти в полной темноте. И инфракрасные очки и прочие технические ухищрения им здесь никак не помогли бы…
А потом визгливо рванули противопехотки, штуки четыре разом – кто-то явно напоролся-таки…
Спустя минуту беспорядочный огонь продолжился, но теперь стреляли только двое.
– Светлана, займись, – скомандовал я. Дальнейшее заняло минут пять. Два почти беззвучных хлопка Светкиной винтовки – и огонь прекратился.
Я, Рустик и Машка на всякий случай сунулись проверить, с кем мы там, собственно, имели дело. Ну, тех, кто напоролся на мины, порвало в лохмотья (одному, похоже, начисто оторвало голову), близко к ним мы подходить не стали, поскольку сработали далеко не все противопехотки, а ходить в темноте по заминированному месту категорически не рекомендуется никому. Но для полной картины происшедшего мне лично хватило и зрелища одного трупа, лежавшего под сосной ближе всех к нам, с рваной дырой во лбу. Худая, измождённая физиономия, кевларовый шлем с хитрым радиохозяйством, замысловатое камуфло, короткий карабин М-4 с подствольником. Опять старые знакомые – «универсалы», зомбаки грёбаные, чудо враждебной техники…
– Ну и кто там? – спросила Мадам Подпол, когда мы вернулись.
– Это друзья и родственики твоего пленённого на Кубе «защитника демократии». Никаких мозгов, одни инстинкты…
– Понятно, – сказала неистовая Данка и добавила: – Всё, уходим!
И мы ушли, ещё более щедро насытив окрестный лес противопехотками – пусть-таки порадуются, когда прилетят или придут разбираться с этим потерянным вертолётом…
Часа через полтора интенсивного «стрелкового шага» по лесу завернутая в плащ-палатку пленная мамзель (которую наша мужская часть, включая меня, сменяясь на остановках, потея и матерясь, всё это время тащила на себе) начала подавать признаки жизни – мычать и дрыгаться. Крепкий, однако, чердак оказался у девушки – что значит американка. На моей памяти как минимум одного душмана Машка точно таким же ударом отправила прямиком к Аллаху и гуриям. А тут смотри-ка, только изрядный синяк промеж глаз и более ничего…
До канадской границы нам оставалось километров десять.
– Остановимся? – спросил я. – Поговорим за жизнь?
– Только ненадолго, – согласилась Мадам Подпол. – И говорить буду я, ты, майор, всё равно языка не знаешь.
– Привал, орлы, – сказал я, и все присели на землю, не ожидая повторного приглашения. Со всеми возможными предосторожностями, поскольку мины здесь уже начинались довольно густо.