Не смог сдержать улыбки. Вот, значит, как? Второй шанс?
– Видел аномалию около вагона? – вдруг спросил Олег.
– Заметил, да.
– Это я ее создал. – В голосе сквозила грусть. – Просто подумал, что неплохо бы здесь быть аномалии, и она появилась. Понимаешь, Артист? Просто появилась! Из ниоткуда!
Сержант Говорков опустил взгляд и задумчиво произнес:
– Что же я такое?
– Ты – совершенство! – раздался голос от дверного проема.
Теперь-то Артист узнал его сразу и схватился за автомат, одновременно разворачиваясь.
Лыка выстрелил.
Первая пуля попала в приклад «калашникова», расщепив его, вторая пробила левый бицепс. Следующая, скорее всего, должна была стать смертельной, но Олег резко дернул Артиста к себе и заслонил, приняв остаток очереди себе в грудь и живот.
Вскрикнул. Но не упал, а метнулся вперед и страшным ударом отбросил Лыку к дальней стене вагона. После чего сделал несколько шагов и рухнул на пол.
– Олег! – позвал Артист.
Он сидел, держась за простреленную руку. Когда Говорков не отозвался, встал и подошел к нему. Опустился рядом и развернул на спину.
Три раны на груди, две на животе.
В этот момент по составу пробежало металлическое клацанье ударно-тяговых устройств, соединяющих вагоны, и поезд тронулся.
Олег застонал и посмотрел на Артиста полным муки взглядом.
– Так больно…
– Знаю, дружище, знаю.
– Нет, Артист, не знаешь…
Конечно, не знает, даже близко не представляет! Но что он еще мог сказать? У него не имелось при себе ни аптечки, ни бинтов. Последние события развивались настолько стремительно, что об экипировке речи и не шло.
– Потерпи, Олег, потерпи! Твои раны затянутся, тело восстановится, – проговорил Артист. – Артефакты помогут. Если эти не сработают, я принесу все, какие только смогу найти.
– На следующей станции нас ждут врачи, – произнес вдруг Лыка. – Они помогут. Не дадут ему умереть. Он уникальный образец! Я не хотел в него…
– Ясен перец, сука, ты в меня хотел! – огрызнулся Артист и почувствовал, как Олег нашел его руку и сжал в своей. – Что, дружище?
– Я… не хочу.
– Чего не хочешь?
– Врачей. Не хочу… Чтобы они меня лечили, а потом ставили эксперименты. Я ненавижу их всех.
И когда он это произнес, на его лице вдруг так отчетливо проступили черты Барса, что Артист отпрянул.
– Значит, сам поправишься. Ты вон после какого взрыва уцелел.
– Какого взрыва?
– А, ну да, – спохватился Артист. – Это же был… не ты.
Рука болела, рубашка вся вымокла в крови.
– Подожди, я перетяну руку себе. Я в отличие от некоторых не умею исцеляться, – попытался он неуклюже пошутить. Вытащил нож и разрезал на полоски штанину – до чего получалось дотянуться. Наложил повязку и затянул, вскрикнув от пронзившей боли.
– Тварь ты, Смешной! – нашел на полу какую-то щепку и обозленно бросил в Лыку.
Тот лишь вяло пошевелил пальцами.
Поезд тем временем набрал ход. Мимо мелькали дома, гаражи, магазины, переезды с вереницами машин, ожидающих подъема шлагбаума. Город погружался в сумерки.
Ветер залетал в вагон и холодил кожу. Вскоре урбанистические пейзажи сменились полями, лесопосадками и растущими вдоль насыпи зарослями.
Артист продолжал кромсать штанину. Из полученных лоскутов сделал тампоны и приложил к ранам Олега.
– Нет, – попросил тот.
– Что «нет»?
– Пусть течет.
– Почему?
– Я не помню… – Глаза раненого закрылись, и после паузы он продолжил: – Не помню всего, что делал он… Делал этими руками, этими зубами… Но я видел последствия. И я не хочу быть им.
– Ты и так не он! Ты не эта мразь – Барс, ты – сержант Олег Говорков, который спас многих людей.
– Но и многих погубил.
– Это был не ты! – горячо воскликнул Артист.
– Ты не понимаешь, – с едва уловимой грустной улыбкой произнес Олег. – Он всегда будет жить внутри меня, как я жил внутри него. Он не смирится с моим превосходством. И в один прекрасный момент вырвется наружу. И что тогда произойдет, не может сказать никто.
Артист понимал, что сержант прав. Но еще он прекрасно осознавал, о чем именно просит Олег. И от этого крупная дрожь сотрясала все тело, легким не хватало воздуха, глаза жгло от слез.
Пальцы все еще сжимали рукоять ножа. Он поднял его и посмотрел на матовое темно-серое лезвие.
– Нет, Артист, не делай этого… – Лыка заметил его жест. – Не делай! Нет! Ты не понимаешь, как он важен!
Голос слабел с каждым произнесенным словом, но он все равно пытался говорить, даже попробовал ползти.
Нижняя часть тела не слушалась, и Лыка толкался локтями. Изо рта стекала темная, почти черная кровь. Не дотянув до Олега полутора метров, Лыка вытянул руку со скрюченными пальцами в последнем отчаянном жесте, после чего глаза закатились, он ткнулся лицом в пол и больше не шевелился.
– Все я понимаю, – ответил ему Артист и посмотрел на Олега.
Тот лежал, тяжело дыша, из ран на груди текла кровь.
– Артист…
– Да?
– Ты говорил, что мы были друзьями… потом, после того, как я убил Барса.
– Были. Ты и сейчас для меня друг.
– Я рад этому, Артист. Знаешь, однажды друг пришел ко мне за помощью, а я отказал. Потом жалел об этом всю жизнь. Не совершай такой ошибки. Если ты мой друг, то помоги мне.
Помочь…
То, о чем Олег просил, сложно было представить даже в страшном сне. К горлу подступил ком.
– Ты же знаешь, что так надо, – продолжал сержант. – Надо не только мне. Всем! Эта цепь так и будет тянуться бесконечно… Если ты не оборвешь ее.
Ветер по-прежнему врывался в открытую створку, но кожа не чувствовала прохлады и горела огнем.
Крепко держа Олега за руку, встретился с ним взглядом.
Что-то внутри сломалось. Слова Лыки «уникальный образец» всплыли в памяти. Олег не образец! Как Артист уже однажды сказал, Олег Говорков – настоящий человек! И он заслужил остаться им навсегда!
– Дружище… ты же понимаешь, что исполнить твою просьбу я могу только одним способом.
Несчастный сглотнул и сказал:
– По одному в левой руке, груди, правом плече. По два в каждом бедре и правом боку.
Итого десять, мысленно подсчитал Артист и еще сильнее ужаснулся.
– Ты готов к этому? Ты точно этого хочешь?