— Танечка, вы не обижайтесь, если поведение моей дочери показалось вам слишком резким, — тихонько сказала Лариса Анатольевна. — То, что произошло с отцом, так сильно на нее повлияло. Она до сих пор не преодолела стресс. Но хорошо, что у нее есть парень. Александр ее очень поддерживает.
— А у вас ведь еще и сын есть? — как бы между прочим осведомилась я.
— Да, Геннадий. Он уже взрослый и самостоятельный, ему двадцать пять, но Гена еще больше переживает из-за случившегося. Он был очень близок с отцом…
— А чем ваш сын занимается?
— Машины ремонтирует. Знаете, у него золотые руки. Институт закончил, а работать по специальности не захотел, вот в моторах ковыряется… Ну я в принципе не против этого…
Я поняла, что Лариса Анатольевна сейчас находится в таком состоянии, что ответит, особо не задумываясь, на любой мой вопрос. Пока ее дотошная дочурка сидела в своей комнате, я решила воспользоваться моментом и, не заморачиваясь ни на какие условности, быстренько задать интересующие меня вопросы. Засиживаться здесь до вечера я здесь не собиралась.
— Лариса Анатольевна, вот вы говорили, что нашли какие-то подходы ко врачу следственного изолятора…
— Да, я…
— Мама, — послышалось из прихожей, — ты не знаешь, где моя ветровка?
Неужели эта паршивая девчонка прислушивалась к нашему разговору?
— Леночка, я ее постирала, — ответила мать. — А ты что, снова уходишь?
— Пока нет, но кто тебя просил ее стирать? — возмутилась капризная дочь.
— Так ведь она грязная была, — сказала Лариса Анатольевна, но, похоже, этот аргумент не впечатлил Елену.
— Нормальная, — огрызнулась она и в знак протеста стала стучать какими-то дверьми.
Потом ей позвонили, и девушка снова закрылась в своей комнате. Можно было продолжать разговор, но его инициативу взяла в свои руки хозяйка.
— Вашей дочке сколько лет? — спросила Колесникова.
— Пять, — недолго думая, ответила я.
— Маленькая совсем. А моей — двадцать. У нее всегда было столько комплексов по поводу внешности, — тихо призналась мне Лариса Анатольевна. — Да, она действительно немного полновата, в свекровь пошла. Потом очки… Но это же все не проблема, правильно?
— Да, — согласилась я, хотя так и не считала.
— В прошлом году Леночка с парнем познакомилась, со студентом мединститута, все у них хорошо сразу складываться стало, они даже пожениться собирались, а потом вот с папой такое несчастье приключилось. Свадьба отложилась. — Лариса Анатольевна вздохнула. — Вот Лена и нервничает.
Мне совершенно никакого дела не было до личной жизни Колесниковой-младшей. Поэтому я набралась наглости и повторила свой вопрос:
— Так, а что врач-то, помог вашему мужу выйти до суда из СИЗО?
Ларису Анатольевну ничуть не удивила моя настойчивость, она покосилась на арку и сказала почти шепотом:
— Кстати, как раз через Сашу, Леночкиного жениха, я и хотела устроить мужа в городскую больницу. Он практику в следственном изоляторе проходил, поэтому лично знал тамошнего врача. Можно сказать, это он и предложил поговорить с доктором, сказал, что он хороший человек и с ним можно договориться.
— И что? Тот согласился?
— Да, согласился, даже взял деньги и… скоропостижно умер.
— Как умер? — Я округлила глаза от удивления.
— Так, что-то с сердцем. Вот такое невезение. И деньги пропали, и вопрос о переводе Алексея в больницу не решился. В общем, Леше мы ничем помочь не смогли. Дети меня запилили из-за этих денег, но как я их верну? Не идти же в милицию с заявлением о том, что передавала взятку… Против меня ведь тогда тоже уголовное дело могли завести, да и Александру, как посреднику, не поздоровилось бы. Хватит нам на семью одного осужденного. Как там теперь Леша? — Колесникова тяжело вздохнула. — Танечка, скажите, в тюрьме вообще можно существовать? Что вам на свидании муж говорил?
— Колония — это, конечно, не курорт, — философски изрекла я. — Все зависит от того, как сразу себя поставишь. А вообще лучше не выделяться. Слабаков и выскочек нигде не любят.
— Да, да, — закивала головой Колесникова. — Пусть ваш супруг передаст на словах моему, что мы его все любим, ждем, целуем. Что же мне ему передать из вещей? Может, перчатки вязаные и носки?
— Давайте, — согласилась я.
— Подождите, пожалуйста, я сейчас соберу посылочку. Ладно?
— Да, конечно, — сказала я, начиная испытывать угрызения совести.
Таня, ты это брось! Частный детектив должен быть хладнокровен. Да, ты обманываешь Колесникову, но иного способа выведать у нее информацию нет. Сама-то Лариса Анатольевна, кажется, не имеет никакого отношения к вымогательству, а вот ее дочурка… Похоже, именно она со своим женишком все это и провернула.
Опять предположение, а доказательств нет. Надо их как-то добывать, надо.
Я полезла в сумку, достала «жучок» и воткнула его в тряпичную куклу для заварочного чайника, которой, кажется, не пользовались по прямому назначению. Она просто украшала интерьер. Но этого было мало. Мне очень хотелось поставить прослушку и в комнате Елены. Только под каким предлогом туда зайти? А если без предлога? Просто внаглую ввалиться и…
Вернулась Лариса Анатольевна и стала доставать какие-то железные банки из холодильника. Что-то внутри меня снова дрогнуло, и я сказала:
— Вы меня простите, но я и так везу с собой максимум продуктов.
— Да? А как же теплые вещи?
— Давайте.
— А записку?
— Без толку, не пройдет. А то, что на словах передать, вы уже сказали.
— Танечка, я вижу, вы уже торопитесь. Конечно, вам завтра в дорогу. Вы меня не забывайте, как вернетесь в Тарасов, звоните. Нам надо держаться друг друга. Оставите мне свои координаты?
— Конечно. — Я написала Колесниковой в блокнот вымышленный номер мобильного телефона.
На этом мой визит подошел к логическому концу. Мы вышли в прихожую. Лариса Анатольевна приоткрыла дверь в комнату дочери и сказала:
— Леночка, иди попрощайся с Татьяной. Она уже уходит.
Девушка нехотя вышла из своей комнаты и процедила сквозь зубы:
— Ну вы это… передайте папе, чтоб он там держался, что у нас все нормально. Еще скажите, что…
На глазах у Елены вдруг проступили слезы, и она, не договорив, зашла в ванную. Потом где-то в глубине квартиры зазвонил телефон, и хозяйка, извинившись, устремилась к нему. Я воспользовалась благоприятным моментом, заглянула в Ленину комнату и приколола заготовленный «жучок» в угол живописного панно, висящего прямо над дверью. Хорошо, что не стала проходить дальше, потому что Колесникова-старшая быстро вернулась в прихожую. Мы с ней тепло попрощались, и я ушла, еще не понимая до конца, все ли мне удалось выжать за этот визит или нет. Многое будет зависеть от прослушки, на «жучки» я возлагала большие надежды.