Теперь ее рюкзак тащил Дима, правда, перед тем, как взвалить его себе на плечи, он пробурчал, что с великим удовольствием выбросил бы его, так как, с его точки зрения, ничего ценного, за исключением котелка и ложек с вилками, в нем не находилось. „Жрать нам все равно нечего, так зачем лишний хлам нести?“ — добавил он рассудительно.
Оглядываясь назад, я с горечью думаю о том, что те минуты, проведенные с Димой в лесу, были самыми счастливыми в моей жизни, я всегда буду помнить их, и воспоминания будут только светлыми и добрыми.
Он был необычайно нежен и, узнав, что я еще девушка, смутился только на секунду. После этого он спросил меня, действительно ли я хочу этого, а услышав „да“, сказал, что постарается не причинить мне боли.
Сейчас я все чаще ловлю себя на мысли, что, несмотря на то что Дима страдает многими недостатками, я испытываю к нему непреодолимое влечение. Я никогда не думала, что он сможет мне понравиться, да и он, собственно, никогда особенно не обращал на меня внимания.
Я часто ловлю на себе неприязненные взгляды Дианы, мне становится обидно, что за все время пребывания на море она ни разу не заговорила со мной, лишь формально обращалась: „Привет, пока, передай, пожалуйста, соль“ и так далее.
Уже хочется есть. Вообще-то, есть хочется уже почти два дня, но сегодня утром никто из нас даже не притронулся к еде.
Сейчас мы устроили небольшой привал. Игорь робко предложил перекусить, все промолчали. Я достала ложки, термос с гречневой кашей и пустила его по кругу. Каждому досталось примерно по пять-шесть ложек, Ирина есть отказалась.
Она сидела на корточках, направив в море безучастный взгляд. В руках она вертела серебряное колечко, подарок Дэна. Виталий несколько раз пытался заговорить с ней и даже попробовал кормить ее, но она вдруг с неожиданной злостью выбила из его руки ложку, рассыпав с нее гречку, и с такой ненавистью посмотрела на Вита, что он отшатнулся.
Дима, надевая ее рюкзак, сказал назидательным тоном, что она сама сообщит нам, если захочет есть, и чтобы ее оставили в покое. Пока мы собирались, Ира тихо смеялась, бессмысленно таращась на свои руки. Я начинаю пугаться ее. Господи, как я хочу домой!»
* * *
После скромного обеда (если то, что мы ели, вообще можно считать обедом) наша компания продолжила путь.
«Приехали мы всемером, уезжаем (вернее, уходим или даже убегаем) вшестером. Сколько останется нас к концу пути? Цепь разорвалась — одно звено (Дэн) уже выпало», — думал я.
Уходя, я обернулся в сторону, где только вчера мы его закопали, и мысленно попрощался.
«Прости. Прости, но нам нужно идти».
Отгоняя воспоминания о Дэне, я пытался сосредоточиться на том, сколько шагов в среднем я делаю в минуту. Однако уже через двадцать минут я плюнул на эту затею, поскольку из-за холмистой местности это делать очень сложно — вот ты идешь обычным шагом, затем перед тобой глубокая канава, либо пригорок, либо заросли, которые нужно обойти. К тому же мои мысли постоянно перескакивали с одного на другое.
Сквозь деревья мелькал солнечный диск, в его многочисленных лучах, пробивающихся сквозь ветви, поблескивала паутина в крошечных капельках росы. Вскоре роса высохла, и паутину стало почти не видно — о ее существовании мы запоздало догадывались лишь тогда, когда она обволакивала наши лица. Иногда по дороге нам попадались грибы, преимущественно сыроежки, которые я складывал в целлофановый пакет. К привалу их было уже пять штук, сейчас я нашел еще один гриб.
Справа мелькало море. Выбрав в качестве основного и единственного ориентира море, мы старались не удаляться глубоко в лес, но в то же время не приближаться к краю, поскольку горы в этих местах представляют собой нагроможденные друг на друга огромные валуны сланца, который чрезвычайно хрупок и легко крошится под ногами.
Скоро лямки моего рюкзака (рюкзак Ирины я нес попеременно на обоих плечах) стали натирать мне кожу, и мне пришлось вновь надеть жилетку. Ноги тоже устали, но все равно настроение у меня было хорошее, и оно было вызвано двумя причинами.
Во-первых, погода стояла преотличная, нежаркая, ярко светило солнце, с моря дул свежий солоноватый бриз. Во-вторых (что немаловажно), я обратил внимание, что лес снова ожил: вокруг перекликались птицы — сначала робко, словно перед важным концертом, репетируя особо сложные голосовые партии, затем все уверенней и громче.
Я догнал Игоря. Завидев меня, он спросил:
— Что будем делать, если вдруг появится лодка?
Я грустно улыбнулся. Дурачок, он все еще надеется на невозможное. Лодка не придет ни сегодня, ни завтра. Она вообще никогда не появится в этих местах, в том смысле, что никто спасать нас не будет. Я знал это. Но вместо этого я сказал:
— Что делать, спрашиваешь? Я думаю, если мы увидим лодку, то снимем штаны и сделаем салют из наших задниц, — сказал я.
Гуфи недовольно покосился на меня.
— Твое чувство юмора прогрессирует с каждым днем, — сказал он.
Я специально отстал от него, чтобы поторопить начинавших замедлять ход девчонок. Правда, это не относилось к Ирине — она брела, словно подержанный робот, механически поднимая и опуская ноги в запыленных кроссовках. Лицо ее было опущено, банданы на голове не было — очевидно, потеряла в дороге, ее красные волосы уже не были такими привлекательными и в беспорядке торчали в разные стороны. В руках она все так же держала подаренное ей Денисом колечко, медленно перебирая его между пальцами. Губы ее беззвучно шевелились, она изредка поднимала вверх голову и, жмурясь от солнечных лучей, чему-то улыбалась, и улыбка эта мне совсем не нравилась.
Виталий чуть замедлил шаг и подождал, пока с ним поравняется Диана. Тело ее сгорбилось, дыхание было свистящим, грудь тяжело вздымалась. Она мельком взглянула на него, после чего не без труда поправила сползающую с плеча лямку сумки:
— Когда будет следующий привал?
— Нужно пройти еще хотя бы час. Ты сильно устала?
— А ты как думал? — в голосе проскользнули истерические нотки.
Они пошли вместе.
— Я хочу пить, — капризным голосом сказала девушка, и Виталий с готовностью полез за флягой.
— Ты знаешь, Ди…
Сделав несколько жадных глотков, она закрыла флягу и отбросила с лица прядь волос, при этом болезненно поморщившись. Вит присмотрелся и увидел, что на лбу Дианы красуется широкая царапина, а про себя отметил, что ее волосы уже давно не выглядят так потрясающе, как раньше. Сейчас они свисали беспорядочными прядями неопределенного цвета, возле уха застрял репейник.
«Волосы шлюхи», — мелькнуло у него в уме.
— Ну что? — она окинула его равнодушным взглядом.
Виталий с сочувствием смотрел на девушку.
— Я хотел попросить у тебя прощения за то, что был груб с тобой. Я был взвинчен… Ты понимаешь. Не знаю, что на меня нашло.