«Ты любишь? Любишь?»
Я вздрогнул, вспомнив ночной кошмар, когда нечто поросшее мхом и ухмыляющееся вылезло из болота и волочилось за мной.
— Возьми меня. Трахни меня здесь, Стропов, — жарко прошептала девушка, обдавая меня изумительным ароматом духов. — Трахни. Чтобы мне было больно.
«Почему раньше она не пользовалась этими духами?» — вдруг пришло мне в голову, пока Ольга размазывала по моим щекам помаду.
Внезапно я почувствовал сильное возбуждение. Дыхание стало прерывистым, внизу живота разлилось тепло. Я попытался обнять ее, но она тем же мягким кошачьим движением отстранила мои руки и достала нож. После этого она прижалась ко мне, ее маленькие крепкие груди уперлись в меня, соски сладко терлись, напоминая двух шаловливых зверьков.
— Зачем… он… тебе?.. — Приятная истома застилала мне глаза.
Ольга вложила нож мне в руку и поднесла ее к промежности. Не сводя с меня смеющихся глаз, она принялась яростно тереть рукояткой у себя между ног. При этом с ее лица не сходила широкая улыбка.
«Может, разденешься наконец, Стропов? Или так и будешь стоять как истукан, пока я окончательно не замерзну здесь? Давай, покажи, что твоя штука намного крепче и сильнее, чем какой-то паршивый ножик», — смеясь, говорили ее лукавые глаза.
— Сейчас, я… я расстелю куртку… — засуетился я, но Ольга крепко сжала меня руками. — Никаких курток. Я хочу прямо здесь и на земле… а еще лучше на щебне.
(Я знаю, о чем ты думал там, в болоте…)
Я вошел в нее, как входят в давно забытый сон. Сознание померкло, время остановилось.
* * *
Дрожащими руками я нащупал зажигалку. Подсветка на часах сломалась, и пришлось светить зажигалкой. 2:49. Пора будить Гуфи. Кряхтя, я стал подниматься. Все тело ломило, спину нестерпимо жгло.
Я взглянул на лежащее передо мной тело. Сколько прошло времени с тех пор? Пять минут, час? Все прошло как в тумане, ощущалась только пустота.
Но почему она не встает?
(Ты же убил ее.)
— Ольга?
Тело зашевелилось. Я поднес горящую зажигалку, и на меня уставились распахнутые глаза насмерть перепуганной девушки. Помада и тушь смешались с пудрой, образовав на ее лице жидкую кашеобразную массу.
— Все в порядке?
Она кивнула и прикрыла грудь руками.
— Иди, одевайся, я сейчас приду.
Ольга все так же молча поднялась и пошла в палатку.
Костер давно потух, и лишь слабый дымок курился из некоторых крупных углей. Я быстро оделся и пошел будить Гуфи.
* * *
Игорь зевнул и подбросил в костер несколько толстых веток. Изо рта вырывались облачка пара — температура опустилась еще ниже, и ему пришлось укутаться в одеяло.
Дима бесцеремонно растолкал его около трех часов утра, наказав в пять разбудить Виталия.
«Максимум в семь часов нам нужно быть готовыми продолжать путь», — сказал он, укладываясь спать. Перед этим он дал Игорю нож, пояснив, что это так, на всякий случай. Правда, Гуфи не хотел думать о том, что этот «случай», возможно, произойдет именно во время его дежурства. Игорь вообще не понимал, зачем нужны эти глупые дежурства. Если им суждено всем умереть, то их ничто не спасет.
Игорь нисколько не обижался на Стропова, когда тот устроил ему выволочку за сон на посту. Несмотря на все его закидоны, Дима был свой в доску, Гуфи это понял с самого начала. Однако внутри его яростно клокотала ненависть к Виту, хотя он считал его чуть ли не лучшим другом. Ублюдок чертов! Возомнил себя пупом земли, а сам ничего не стоит. Даже Дэн (пусть земля ему будет пухом!) не доставал его так.
Неприятный холодок пробежал по спине Игоря, когда он вспомнил, как хладнокровно Виталий застрелил Ральфа. Подумаешь, собака лизала кровь! Пусть даже кровь Иры. Гуфи очень привязался к Ральфу, и если бы у него хватило смелости, то он смог бы дать достойный отпор Виту. Хотя имелась и другая сторона медали, на которую Гуфи сознательно закрывал глаза, — волею судьбы бедная собака на какое-то время поддержит силы ребят. Вместе с тем, если бы не отчаянное чувство голода, он никогда в жизни не допустил бы даже и мысли, чтобы попробовать собачье мясо.
При воспоминании о мясе желудок Игоря обиженно заурчал, капризно требуя добавки. Странно, но Гуфи был абсолютно уверен, что не сможет проглотить и куска собачатины и его непременно вырвет, но, к счастью, все обошлось.
Последнее время воображение Игоря постоянно рисовало его любимые кушанья — нежное картофельное пюре с поджаренной курицей с хрустящей ароматной корочкой, полная тарелка дымящихся спагетти и румяные пузатые сардельки, обильно политые острым кетчупом… Рот Игоря мгновенно наполнился слюной, он крепко зажмурился, пытаясь разогнать образы.
Эх, была не была! Есть хотелось все сильнее, и Игорь, не раздумывая, принялся шарить вокруг в поисках приготовленного на завтра мяса. Обнаружив его под рюкзаком, Гуфи воровато оглянулся и вытащил несколько кусков. Он нисколько не испытывал каких-либо угрызений совести, уплетая холодную собачатину. Когда стоит вопрос о жизни и смерти — тут не до благородства. Выжить — вот единственная цель. Хорошо, если они не заметят пропажи мяса, хотя в пакете оставалось еще несколько крупных ломтей.
После третьего куска Гуфи вновь улегся набок, у костра, так чтобы и ружье и фонарь были как можно ближе. При этом он скрипнул зубами от боли — задница все так же адски горела. Черт его дернул вытереть задницу именно борщевиком! До этого случая Игорь даже не знал о существовании этого растения, очень похожего на лопухи, которые в изобилии растут в подмосковных лесах.
Гуфи испустил тяжелый, сипящий вздох. В груди что-то закололо, глотать стало больно. Неужели он простыл?! Этого еще не хватало! Игорь с завистью подумал о спящем Диме — ему хорошо, у него под боком лежит теплая девка.
Он вспомнил, как Вит подошел к нему после того, как Ольга ушла гулять в лес с Димой, и, постучав себя по лбу, назвал его болваном и сказал, что он упустил отличную возможность обрести себе подругу. Игорь вяло отреагировал на это замечание, погрузившись в чтение, и лишь спустя некоторое время с тоской подумал, что он никогда не будет обладать теми качествами, которые бы притягивали к себе особ женского пола. Не подозревая, что он так и умрет девственником, Гуфи сделал для себя неутешительный вывод, что он вряд ли сможет заинтересовать кого-либо своей заурядной внешностью.
Юноша заерзал, устраиваясь поудобней. Языки пламени неспешно лизали дрова, а в раскаленной сердцевине костра плясали призраки.
Сколько им еще осталось идти? Когда их начнут искать? Может, его звонок все же был услышан на автобазе?
Его мозг отчаянно хватался за эту мысль, как жертва кораблекрушения хватается за обломок судна — все, что держится на плаву, будь то даже дверь от сортира, есть не что иное, как подарок судьбы, достойный того, чтобы быть принятым с искренней благодарностью.