– Мешок, держись. Ты же мужик, ептеть! – вдруг твердо и сухо сказал бедолаге в ухо Рогожин. – Твой прибор бросим здесь.
– Что… что вы?! Нет… нельзя… никак невозможно это! – сбивчиво загундосил очкарик, уже не смахивая от бессилия пот с очков.
– Тогда вперед, ботаник. Только вперед, иначе мы не явимся к месту в назначенное время. На вот, лопай, глотай, поможет. – Командир грубо засунул тому в рот желатиновую капсулу.
Мешков, все еще сбивчиво дыша, заглотил пилюлю-анаболик и виновато сморщился.
– Простите! Я… Я не хотел, я не буду отягощать группу.
– Все, вперед, – бросил Рогожин, дожидаясь, когда ученый взвалит за спину груз.
То ли слова полковника об угрозе срыва сроков операции помогли, то ли сильнодействующий эффект капсулы, но ученый, крякнув под тяжестью груза, ускоренным шагом двинул дальше, по склону ручья. Рогожин утер пот с лица, прищуренным взглядом окинул местность и зашагал вслед Мешкову.
– Двинули. Можно, – шепнул он в усик наушников, перекладывая на левое предплечье автомат с подствольником.
– Есть, пошел, – отозвался эфир со стороны Истребителя.
Около часа цепь двигалась вдоль русла ручья, по кромке бурлящего на порогах потока и полосы разнотравья и кустов ольхи. Пользуясь случаем утолить жажду и охладиться ледяной водой, бойцы периодически прихлебывали из ручья и брызгали себе на лица и шеи.
Полсуток миновало без казусов и ЧП. Группа пока не встретила на пути ни препятствий, ни засад, ни форс-мажорных обстоятельств. Рогожин постоянно щурился, недолюбливая солнцезащитные очки даже на гражданке, в отпусках и увольнительных. Тонкие морщины разрезали смуглое лицо от глаз к вискам, старя его лет на десять. Отдавая редкие команды и проверяя живучесть снайперов, командир умело вел группу среди, казалось бы, нехоженых дебрей, но неизвестным маршрутом, это точно.
С учетом предстоящего вечернего привала, учета времени на форс-мажор и соблюдения темпа движения ГОНа форы натикало часа на три. Дай-то Бог!
Идиллию похода первым нарушил Холод.
– Прием. Холод на связи, – шикнули наушники всех бойцов, – машинам стоп. У меня тепло.
– Сели все, – скомандовал Рогожин и присел сам, снимая автомат с предохранителя, – смотрим в оба. Держим сектора.
Ден не торопился. Он медленно водил стволом СВД по сторонам, изучая окрестность в прицел. Медленно, плавно. Останавливаясь на подозрительных местах – кустах, валунах, затемнениях леса. Только потом, убедившись в безопасности сектора, искоса оглядывая местность, поднял из ручья бумажку и пересел за валун.
– Это Холод, у меня чисто.
– На связи Запал. Всем отбой. Что у тебя, Холод?
– Э-э… наклейка от тушенки, свежая.
Рогожин подумал секунду, прислонившись боком к камню.
– По ручью?
– Да, взял по ручью.
– Понял тебя. Идем дальше. Смотри в оба.
– Есть в оба.
Группа двинулась дальше, но не прошла и сотни метров по сложному рельефу, как снова присели по той же команде. Согласно инструктажу никто не имел права вклиниваться в диалог или команды старшего группы, конечно, исключая случаи срочных и чрезвычайных обстоятельств. Все ждали. Молча. Терпеливо. Хотя натруженные мышцы в положении сидя сводило судорогами и коликами.
– Запал, я Холод. Еще значок. Жвачка. Старая.
– Я Запал. Как природа?
– Природа тихая. Чисто и холодно. Это не туристы и не пастухи.
– Я понял тебя. Принято. Сидим, ждем. Тишина в эфире.
Истребитель, слушая переговоры, анализировал встреченные первым номером знаки. Наклейка от тушенки, жвачка. Следующим что будет? Растяжка? «Лягуха»? Или сразу атака засадного полка?
– Запал. Я Истребитель. Может, мы с Холодом качнем квадрат?
– Я сказал, тишина в эфире. Ишь, качнем ему! – Последние слова Рогожин промолвил уже про себя, лихорадочно соображая ПДД.
План дальнейших действий родился через минуту-две.
– Так. Качаем квадрат. Холод левый склон, Истребитель – правый. Баллон держит русло. Я напрямки. Действовать по обстоятельствам. Тротил страхует зад. Остальным на месте. Все, пацаны, работаем.
Никита улыбнулся.
– Я Истребитель. Мне семь минут надо.
– Понял. Принято. Пошел.
Никита перекочевал через ручей, раздвинул кусты ильма и юркнул, не оставив ни следа на траве, ни обломанной ветки. Через шесть минут он уже находился с Деном на одной линии, перпендикулярной ручью. Средний зубец «вилки» тут же занял Рогожин, выбрав поток воды в качестве тропы. Сзади его страховал пулеметчик на отдалении до 50 метров.
Полчаса ушло на прочесывание местности, прежде чем была дана команда «отбой». Пока Ден отрывался вперед, а отставшие нагоняли авангард, Запал, Истребитель и Баллон отдохнули и привели себя в порядок. Никита съел пару галет, освежил во фляжке воду из ручья, командир покурил, закопал окурок, придавил камнем. Баллон просто лежал на сухой гальке. Вскоре группа двинулась дальше, в сторону возвышающихся вдалеке белоснежных гор.
* * *
– Товарищ генерал, внеочередное донесение от Шурави. – Капитан спецсвязи вырос перед начальником, поедающим борщ в шатре-столовой.
– Что там? – Генерал чуть не поперхнулся, схватив листок бумаги из рук Мохова. Пробежался глазами по строчкам. За ним, замерев, следил начштаба.
– Чтоб вас… – Генерал мысленно, почти вслух послал пару нехороших слов в чей-то адрес. – Полковник, кажется, мы с вами были правы насчет возможных форс-мажоров и заторов по ходу рейда ребят. Судя по признакам, найденным ими, и согласно рапорту Рогожина – есть вероятность столкновения с противником. По маршруту ГОНа.
– Что-то серьезное? Наткнулись?
– Ну, пока нет, но знаки, судя по всему, принадлежат боевикам. Ладно, ждем. Что нам еще остается делать? Москвичам пока говорить не будем – чего зря волновать старика? Может, пронесет.
* * *
Не пронесло!
На скрытый дозор боевиков Ден напоролся как-то неожиданно и резко. То ли за день рейда устал, потерял бдительность, то ли стечение обстоятельств, ландшафта и человеческого фактора такое. Но не потерял спецназовец выучки и опыта – все же он первым заметил чечена за валуном, царапающего ножом на прикладе винтовки какие-то символы.
Иногда одна секунда решает в жизни многое – нередко она решает сохранение самой жизни.
В одну секунду Ден не только встретил смертельную опасность, но и успел оценить положение. Выглядит нелепо, сомнительно, но мозг разведчика на рейде работает в особом режиме. Это за партой он будет долго думать над формулой или вспоминать правило написания «не» с прилагательными, а в боевых условиях его ум не сравним с мудростью ни одного ясновидца планеты, не говоря уже про реакцию.