– Да нет, ничего такого особенного. – Профессор поморщился, и гримаса эта должна была изображать улыбку. – Обо мне справлялся?
– Нет, только обо мне и моих людях.
– Можно небольшую просьбу. – Профессор теперь держал руку, как прилежный первоклассник, который хотел, чтобы его вызвали к доске. – Совсем небольшую просьбу.
– Да, конечно, – кивнул полковник.
– Если он вдруг спросит обо мне и лаборатории… Пусть я умер, хорошо? У вас нет со мной связи с самого момента заражения. Вы пытались со мной связаться, но все без толку… Хорошо?
– Ладно… – неуверенно протянул полковник. – Но… Ладно, как скажете.
– Просто нет никакой информации. – Профессор сложил руки крест-накрест. – Нету.
– Да ладно, я понял.
– Вот и хорошо. Значит, мы с вами выяснили – нагревание до ста пятидесяти градусов, кипячение не менее часа. Если все-таки будете выпускать человека, имейте в виду: на нем при возвращении не должно быть пыли и влаги. Ваши ОЗК и противогазы выдержат температуру в сто пятьдесят градусов?
– Я проверю, – пообещал полковник. – Завтра же начнем проверять.
– Не смею больше задерживать. – Профессор отключил связь.
Полковник снял гарнитуру, встал из-за пульта, открыл дверь – дежурная смена стояла в конце коридора, так, чтобы даже случайно не услышать переговоры полковника.
А это хорошо, что люди знают про телефонные звонки и про связь через комп. Пусть знают, что мы не одни, пусть верят в то, что таких убежищ, как наше, уцелело много и рано или поздно…
– Товарищ полковник! – по ступеням с нижнего уровня взлетел лейтенант Угрюмов.
– Что такое?
– За периметром – бой. По звуку – бэтээр. Ведет огонь из пулемета и автоматов. Приближается к нам.
– Твою мать. – День все не заканчивался и не заканчивался. – Только стрельбы еще не хватало! Стрелков вызвали?
– Да, обе смены. Уже на местах.
– Хорошо.
Полковник спустился к центральному посту, быстрым шагом прошел на свое место.
На дворе – ночь. Центральный экран светится белым и зеленым, включены камеры ночного видения.
– Что на дороге? – спросил полковник.
– Там плохая камера.
– Значит, ничего не видно?
– Нет, камера у въезда на дорогу дала картинку… Вроде бы бронетранспортер. Рассмотреть не удалось толком, к тому же там автобусы, грузовики… – Угрюмов отвечал с виноватым видом, будто это он сам завалил дорогу всяким металлоломом. – Камера от поворота пока дает только дальний свет и сполохи выстрела. Микрофон фиксирует стрельбу и звук мотора.
– А что микрофоны и сейсмодатчики периметра?
– То же самое плюс множественные сигналы разных объектов…
– Зараженных?
– Наверное, их. Вряд ли здесь будет носиться стадо оленей или стая волков…
– Понятно. Картинку с камеры у поворота на главный экран.
Картинка вздрогнула, стала темнее.
– На этой камере нет ночного режима, – объяснил Угрюмов. – Имеем то, что имеем.
В глубине экрана появился отблеск, пятно рассеянного света. Наверху опять идет дождь, огни фар дают ореол, словно гало в морозный зимний день. Видны только отблески, туши автобусов заслоняют.
По краям дороги у разгромленной колонны – свободно. Бэтээры Утеса ушли с обочин, один стоит в глубине леса, второй – почти у самого поворота, возле деревьев. Если у неизвестного бэтээра все нормально, если нервы не сдадут, то он сможет пройти до самого периметра.
– Что у нас с пулеметами у ворот? – спросил полковник.
– В готовности. – Экран снова мигнул, теперь на нем была картинка дороги перед воротами. И два красных прицела плавали на инее в ожидании цели.
– Без команды не стрелять. И выведите картинку с дороги на мой монитор. – Полковник расстегнул куртку, становилось жарко.
Кто это мог быть?
Если бы кто-то от Лидера, он бы предупредил. О существовании Узла-три знают не так много людей.
Свет фар стал ярче. При стрельбе из башенного пулемета был четко виден столб ярко-оранжевого огня. Стрелок чистил дорогу справа от машины, потом слева, потом снова справа.
Автоматы, стреляя через бортовые бойницы, окружали бэтээр огненным ореолом. На фоне этих огней все время мелькали тени. Зараженные никуда не ушли, они были здесь, возле дороги.
Бэтээр проскочил мимо головного автобуса, прибавил скорость.
– Внимание, – сказал полковник. – Открываем ворота по моей команде. Трупоедов отсекаем.
Свет фар скользнул по деревьям, уперся в ворота.
– Открыть! – приказал полковник.
Ворота поползли в сторону. Стальные балки с проволокой поверху были тяжелыми, двигатели, не торопясь, тянули их в сторону по стальным рельсам.
– Прожектора!
Экран вспыхнул, техники торопливо переключили его на обычный диапазон. Прожектора за ограждением дали ослепительно белый свет, отразившийся в миллионах капель, висевших на ветках, листьях, траве. Словно гигантская иллюминация по поводу прибытия гостя.
– Это из бригады прикрытия! – крикнул кто-то из стрелков. – Опознаватель на борту.
Точно, из бригады. Наконец-то дождались. Полковник еле удержался, чтобы не дать команды закрыть ворота и открыть огонь по бэтээру. Сейчас такой приказ могли и не выполнить.
Бронетранспортер развернул башню назад, длинными очередями прометал дорогу за собой, отшвыривая и перерубая темные тени, выныривающие из леса.
Открыли огонь стрелки с пультов.
Одиночными, накрывая прицелами красные маркеры, выдаваемые сейсмодатчиками и микрофонами. Правда, бэтээр ревом двигателя и стрельбой создавал помехи, но стрелки справлялись, еще никто не смог подобраться к ограждению, воротам и бронетранспортеру.
Машина проскочила направляющие рельсы ворот, вкатилась за линию периметра.
Ворота поехали обратно, закрывая проход, без команды полковника.
С бэтээра продолжали стрелять до тех пор, пока ворота не закрылись.
Несколько фигур попытались преодолеть освещенное пространство перед ограждением, но стрелки отреагировали безукоризненно, полковник даже не успевал рассмотреть тех, кто падал, сраженный пулей возле проволоки. Фигуры, поначалу похожие на человеческие, превращались в бесформенные мешки одним-двумя росчерками трассирующих пуль.
В голову, как и было приказано.
Бэтээр заглушил двигатель. Открылся бортовой люк, из него вышел рослый подтянутый солдат. Без костюма химзащиты. Значит, и без особых иллюзий.
Полковник включил динамик.