С балкона вошел Сетис.
— Безумец — это как раз ты. Такое путешествие смертельно опасно! Ты же сам сказал — из всей экспедиции остался в живых лишь один человек.
— С ними не было Архона. — Причудливые глаза грабителя устремились на Сетиса. — Архона, который умеет превращать камни в воду.
Молчание.
Наконец Сетис сквозь зубы спросил:
— Откуда ты знаешь? Шакал холодно рассмеялся.
— Музыкант, когда выпьет, делается болтливым. А уж мы, поверь, поддерживаем его в нужной форме.
Обезьянка заверещала и подбежала к Мирани. Та взяла ее на руки.
— Тут дело не только в золоте, — медленно произнесла девушка.
— Неужели?
— Я так думаю.
Шакал поглядел на нее. Помолчав минуту, сказал Сетису:
— Там, на корабле. Почему ты был уверен, что я тебя не выдам?
— Потому что я бы заговорил. И потому что ты любишь рисковать.
Рослый грабитель встал, прошелся по балкону. Спина у него напряглась; светлые волосы были связаны на затылке узлом.
— А ты наблюдателен. Как все писцы. Да, я часто иду на риск. Только опасности и поддерживают во мне жизнь. — Он поглядел на Остров и добавил: — Моя семья была одной из самых высокопоставленных. Вы это знали?
— Нет, — прошептала Мирани.
— Это было много лет назад, задолго до того, как был распущен Совет Пятидесяти. До того, как к власти пришел Аргелин; до того, как на улицах развесили списки изменников; до того, как начали исчезать жены и дети; до того, как головы изменников вознеслись на кольях над Пустынными Воротами. Мой отец был богат и уважаем. Мы жили в роскошном доме на вершине обрыва. Прохладные мраморные полы, фонтаны. Теперь его развалины занесло песком, среди колонн летают летучие мыши.
Он обернулся к Мирани, присел на корточки, и его лицо оказалось вровень с ее глазами. Положил длинные пальцы ей на запястья.
— Я помню, как солдаты выломали дверь, как отца зарезали во дворе, как кричала мать, как уводили ее сыновей. Помню, как окрасилась красным вода в фонтанах.
Девушка притихла. Его веки затрепетали, глаза подернулись темной тенью. Он отстранился, и она уловила его судорожный вздох, заметила, как напряглись его руки.
— Тогда я был слишком мал, и меня никто не боялся. А сейчас Аргелин уже забыл обо мне. Он видит только размалеванного вельможу, изнеженного, вечно безденежного, охотника за приглашениями на любой праздник и пир, любителя антиквариата и хорошеньких женщин. Человека без чести и совести, живущего за чужой счет. Я позволяю ему видеть только это. — Он обернулся к Алексосу. — Но в недрах солнечной пустыни скрыты темные гробницы, населенные призраками, доверху набитые запретными сокровищами. И в Порту не найдется ни одного бандита, который не боялся бы Шакала. Его имя знает каждый сутенер, каждый головорез, карманный воришка, нищий с нарисованными язвами. Аргелин считает, что в стране правит он, но глубинный мир принадлежит мне. Улицы, опиумные курильни, тайные склады для награбленного, воровские притоны. Подобно Божьей тени, я неслышно следую за ним.
На его лицо упал отблеск голубого света. Он насторожился, будто понял, что сказал слишком многое; внимательно огляделся.
Сетис спросил:
— Разве у тебя мало золота?
— Чтобы подкупить войска — маловато. Но теперь я получу недостающую сумму. — Он неожиданно вышел на балкон, выглянул вниз, потом поднял глаза. — Сделай, как я сказал, Архон. Отправляйся в паломничество. Мы найдем твой Колодец, найдем целую кучу колодцев, а я добуду золота и сумею скинуть Аргелина. — Он бросил взгляд на мальчика. — Буду ждать твоего решения. И не забудь, Орфет тоже ждет.
Он ловким прыжком вскочил на балюстраду.
— Хотя, может быть, он и не захочет вернуться.
— Ты не причинишь ему зла? — спросил Алексос.
— Зла? — Шакал напрягся, приготовившись к прыжку. — А зачем пачкать руки? Он и сам упьется до смерти.
И прыгнул.
Мирани ахнула, но он уже исчез. Легко подтянувшись, взобрался на резной карниз, перескочил на плоскую крышу и был таков. Девушка подбежала к краю балкона и подняла голову. Ей на лицо упали хлопья потревоженной штукатурки. Небо было синее, пустое.
— И как он это себе представляет? — сердито проворчал Сетис у нее за спиной. — Каким образом мы найдем в тысячемильных горах один-единственный колодец и мифическую золотую жилу?
Мирани вернулась в комнату.
— Алексос знает дорогу.
Мальчик печально вздохнул.
— Нет, не знаю, Мирани. Мне больше никогда не удавалось ее найти.
— Тогда придется воспользоваться вот этим.
Она достала ее из мешка, спрятанного в углу, и развернула, не сводя глаз с лица Сетиса. Увидела то, что ожидала: восторженный трепет, желание. Нескрываемое.
— Что это такое? — еле слышно прошептал он.
— Сфера Тайн. — Мирани вручила ее Алексосу; его тонкие руки крепко сжали Сферу. — Купцы принесли ее в дар Богу. Надо ее расшифровать. Креон говорит, это карта, на которой указан путь ко всему, чего мы желаем. К Колодцу Песен.
Сетис нетерпеливо протянул руку и выхватил Сферу, как будто не мог больше ждать. Поднял ее, повертел. Глаза блеснули восторгом.
— Письмена очень древние. Раньше Второй Династии. В те времена использовали наполовину слоговое, наполовину символьное письмо — я видел его на свитке в Зале Крокодилов.
— Можешь прочитать? — в волнении спросил Алексос
— Только отдельные слова. Дорога.. Врата, .. Берегитесь… Мне надо отнести ее в Город и поработать.
— В Город? — воскликнула Мирани. — А это не опасно?
Сетис поглядел на нее.
— Не опаснее, чем на Острове.
Он, конечно, был прав.
Ложась спать, она привязала мешок со Сферой к руке. После Утреннего Ритуала к ней в комнату зашла Крисса, а когда Мирани вернулась с завтрака, светловолосая жрица украдкой выскользнула ей навстречу.
— Искала тебя, — пояснила она. В Верхнем Доме не было покоя.
Глаза Сетиса светились радостью.
— Это ненадолго. Там есть словари, толкования.
— Ты никому не покажешь?
— Конечно, нет. — Он так увлекся находкой, что едва слышал девушку. Серебряная Сфера поблескивала у него в руках.
Мирани посмотрела на Алексоса Мальчик улыбнулся ей, ласково потрепал ее по руке, успокаивая. Стариковский жест.
— Не волнуйся, Мирани, — прошептал он. — У Сетиса с ней ничего не случится.
— А ты? — спросила она. — Действительно пойдешь в пустыню? В эту кошмарную, безжизненную пустыню?