Но все равно она закричала: «Пожалуйста, не трогай меня», — когда Бенджамин подкатился к ней, смешно хлопая ушами. Он застыл совсем рядом, и она напомнила себе, что именно любовь к Бенджамину заставила тетю поехать в больницу.
— Ты спас ей жизнь, свиненок, — прошептала ему Челси, потом оглянулась, не слышит ли Рэнд.
Свинья смотрела на нее. Казалось, на морде появилась улыбка.
— Я с ног валюсь, — заявила Челси громко. Да уж, она ведет себя так от усталости, сомневаться не приходится. У нее был телефон в руках, и единственный, кому она позвонила, — отец! А недавно Челси считала себя сообразительной. Надо было позвонить Бэрри, Бетси, Линдсэй… Список можно продолжать до бесконечности.
— Если ты устала, я сам займусь курами, — сказал Рэнд. Он потрепал Бенджамина по голове, почесал за ухом.
— Как ты можешь к нему прикасаться?
— Он вполне приятен на ощупь.
— Приятен? В каком смысле?
— Чистый. Кожа у него мягкая и шелковистая.
Ну вот, она уже начинает завидовать свинье!
Рэнд стоял так близко. Наклонившись чуть вперед, Челси могла бы дотронуться плечом до его плеча. Тогда бы он узнал, какая и она на ощупь мягкая и шелковистая!
— Не настолько я устала! — заявила она.
Рэнд отвел глаза, Отступил на шаг, словно знал, как близка она к тому, чтобы потереться о него.
— Правда. Я вполне справлюсь с курами.
О, конечно, она это знала! Знала, что он справится с курами и свиньей. А как он справится с прикосновениями другого рода — шелковистыми, мягкими и нежными?
Как изумительно он сейчас выглядит — обросший щетиной, с усталыми глазами. Если сейчас он дотронется до нее, не пропадут ли они оба? Их усталость сродни опьянению. Чувствуешь себя смелее, раскованнее…
— Не настолько я устала!
Не такая уж она уставшая, слабая и наивная, чтобы влюбиться в своего телохранителя. Как в плохом фильме.
Конечно, дав ей телефон, Рэнд Пибоди немного реабилитировал себя в ее глазах, но все равно надо поставить его на место. Еще и удивляется, как это она сумела уговорить и успокоить Хетту.
Челси хотелось вбежать в дом, заглотнуть остатки ужина, принять душ и лечь в постель. Ей хотелось быть подальше от него, зелени его глаз, чувственного изгиба губ и случайных прикосновений упругого мускула, вздувавшегося и опадавшего на его руке, чесавшей свинью. Но если она сбежит, он может понять, как действует на него. Рэнд из тех, что видят тебя насквозь, так не надо оставлять ему лишних улик.
— Ты можешь помочь мне с курами, — сказала она покровительственным тоном, лишающим Рэнда всяких иллюзий относительно его привлекательности.
Он вздрогнул и сразу принял вид полнейшего равнодушия. Позволил ей возглавить процессию, идущую к курятнику. Там Челси подавила желание заткнуть нос. Он скрестил руки на груди, ожидая приказаний.
— Наверно, им нужен корм, — сказала она, пытаясь изгнать из голоса неуверенность. — Вот и дай.
— Да, мэм.
Дождавшись, когда он отвернулся, она показала ему язык. И очарованно замерла, увидев, как он открыл дверцу сарая, достал пятидесятифутовый мешок и взвалил его на плечо. Как тетя ухитрялась сама справляться?
Он обернулся, заметил ее взгляд, поднял бровь.
— Хм, а я тогда… — поспешила заявить она и замолчала, не придумав ничего путного.
— …соберешь яйца? — вкрадчиво предложил он.
— Точно! — Если она попытается поднять один из этих мешков, то, скорее всего, очень неизящно плюхнется вместе с ним на землю.
Скоро она поняла, что его предложение было ловушкой. Куры не желали по доброй воле расставаться с яйцами. Хлопали крыльями, отказывались покидать гнезда. Яйца, которые ей удалось добыть, были испещрены крапинками помета. Наконец сердитая курица клюнула ее в руку. Увидев кровь, Челси попыталась задушить крик. Получилось недостаточно удачно. Рэнд мгновенно оказался рядом. Она спрятала руку за спину, он вытащил ее, посмотрел.
— Я принесу из дома антисептик.
Словно она позволит ему снова касаться ее!
— Ерунда.
— Ты же не хочешь оставить рану, полученную в таких условиях, необработанной?
— Я сама ее промою.
— Может, тогда и займешься этим, а я тут закончу? — Он казался усталым, словно от нее больше беспокойства, чем помощи.
— Я закончу, что начала! — Даже заявив об этом, Челси все же надеялась, что Рэнд благородно возьмет на себя обязанность сгонять кур с гнезд, но он лишь раздраженно взглянул на нее и вернулся к своим занятиям.
Поэтому она собирала яйца, шипела на кур, вскрикивала, когда самые агрессивные кудахтали и били ее крыльями, и вновь собирала яйца. Рэнд, похоже, забыл про Челси, шуруя лопатой и таская мешки и ведра с водой.
Забыл про нее, а она мучительно продолжала созерцать все движения его потрясающих мускулов. А проходя мимо, вдыхала сладкий аромат его пота…
Они включили радио — Рэнд вспомнил, что Хетта говорила, будто курам оно нравится, — и скоро диктор опять объявила об истории, знакомой Челси с утра. Она взглянула на Рэнда. Если он и слышал, то никак того не проявил. Просто продолжал работать, играя своими дурацкими мускулами.
Наконец оба выдохлись. Он забрал у нее огромную корзину с яйцами, а она слишком устала, чтобы протестовать.
— Иди в душ, — велел он. — Я приготовлю поесть.
— Я слишком устала для душа.
— Тем не менее тебе придется его принять, ты воняешь. И не забудь обработать палец.
— Я воняю?!
— Да, amiira, воняешь.
— Что значит amiira?
— Принцесса.
Что-то не похоже на восхищенный возглас.
— Ты был военным?
— С чего ты решила?
— У тебя командирский тон, и он мне не нравится.
— Слушай, я устал, измазался, и моему терпению приходит конец. — Он указал на лестницу. — Никаких дискуссий. Иди мойся. Ты пагубно воздействуешь на мой аппетит.
— А если я откажусь?
— Я засуну тебя в душ собственноручно.
Она возмущенно раскрыла рот. Может, дать ему пощечину? Но тут ее разобрал смех. Она, Челси Кинг, воняет так, что лишает кого-то аппетита!
Она отсалютовала ему и повернулась на каблуках.
— Да, сэр.
— Так-то лучше. — Он решил проигнорировать ее сарказм. Наоборот, улыбнулся, причем такой искренней и мальчишеской улыбкой, что сердце ее замерло. Скорей наверх!
— Фу, — поморщился он, когда она проходила мимо. И помахал рукой перед носом.
Она поборола повторный порыв наградить его пощечиной. Вместо того стукнула кулаком в плечо и весело фыркнула, когда он схватился за пострадавшее место и закатил глаза в притворной агонии.