— Настанет день, когда ты увидишь юмор в этой ситуации, — уверил он ее. — И расскажешь о ней детям.
Нет, не расскажет. Потому что истории, подобные этой, начинаются со слов: «Я рассказывала вам о том, как познакомилась с вашим папой?»
А он не собирался быть отцом ее детей.
Зеленоглазых малышей.
Он снова потянул ее джинсы. Мокрая, холодная, толстая ткань сдвинулась на несколько сантиметров, не более.
— Проклятье! Кто изобрел такую странную материю? — простонала Денни.
— Хорошо, что из нее не делают купальники, — согласился Джошуа, а затем мягко добавил: — Ложись на кровать и подними ноги. Погоди, сейчас я разложу матрас.
Он нашел нож и разрезал веревку, связывавшую матрас, плотно скрученный для защиты от мышей.
Еще несколько секунд назад Денни больше всего на свете боялась мышей. Но теперь больше всего на свете боялась саму себя!
— Может быть, ты разрежешь джинсы? — предложила она, идя к кровати и оставляя на полу мокрые следы.
— Я приберегу это напоследок, потому что боюсь порезать тебя. А сначала мы попробуем так. Ложись.
Разве она могла представить себе такое в самой бурной фантазии? Любая женщина умерла бы от счастья, услышав от него эти слова.
— Не командуй, — сказала она.
— Если бы ты слушалась меня, не оказалась бы в затруднительном положении.
Денни плюхнулась на матрас, подняв вверх ноги.
— Я не могла допустить, чтобы ты один зашел в воду.
— Почему?
Денни наконец осознала правду: Потому что я влюбилась в тебя. По-настоящему, черт возьми. Но вслух она сказала:
— Из чувства солидарности. Ну хорошо, тяни. Сильнее.
Поистине она издевалась над собой. Нельзя влюбиться в мужчину за четыре дня. Если только ты не ветреная голливудская звезда — а она ею точно не была.
Денни снова почувствовала сквозь джинсы его горячие руки и взглянула на его сосредоточенное лицо.
— Выше ноги, — сказал он и потянул. Джинсы немного сдвинулись. И теперь его пальцы касались ее обнаженной кожи. Слава богу, она так замерзла, что не бросилась ему на шею с мольбой согреть ее всю целиком.
Джошуа потянул еще сильнее, и джинсы неохотно сползли с ее влажной, в мурашках, кожи. Он победоносно поднял их вверх, словно охотник, убивший змею.
— У меня кожа как у свиньи, да? — спросила она, ища на его лице следы отвращения.
Джошуа молчал долгую секунду.
— Твоя кожа — как алебастр, — тихо сказал он.
— Ха! — Тем не менее она на какой-то момент успокоилась.
— Вот одеяло, — сухо сказал он.
Она взглянула на себя, прежде чем взять у него одеяло. Белые простые трусики — чудесное белье для няни, которая встретилась с плейбоем-миллионером! И вообще встреча эта скорее трагична, чем романтична.
Денни завернулась в одеяло и, пошатываясь, встала с кровати.
Он поддержал ее за руку.
— Все хорошо, — сказал он мягко. — Не смущайся.
Она взглянула на его руку — и выдернула свою.
— Я иду в ванную. С чего ты решил, что я смутилась?
— Все люди на планете ходят в ванную комнату по нескольку раз в день. Но если тебе захотелось смутиться, то пожалуйста. — При этих словах он усмехнулся, и оттого она засмущалась еще больше.
Потому что, когда он так усмехался, он был самим собой.
Не плейбоем-миллионером, владеющим успешной компанией. Не владельцем шикарного особняка, не пилотом собственного самолета.
Сейчас она видела его мальчиком на фото, играющим в футбол на пляже, каким был много лет назад.
А еще она увидела себя, сидевшую у костра, завернутую в одеяло — такое же, как это, — в окружении своих детей, говоривших ей: «Расскажи, как ты познакомилась с папой».
Джошуа подвинул диван к камину, похлопал рукой рядом с собой.
— Здесь хорошо и тепло.
Уютный домик. Огонь. Потрясающий мужчина.
Она уселась в самый дальний угол дивана — подальше от него.
Он дал ей половинку шоколадной плитки.
Денни тихо выругалась. Домик. Огонь. Потрясающий мужчина. Шоколад.
— Няни не должны ругаться, — мягко выговорил ей Джошуа.
— Я вынуждена была выругаться!
— Что же вынудило тебя? — невинно спросил он.
Она закрыла глаза. Не говори ему, дура. Но слова непроизвольно сорвались с ее губ, прежде чем мозг дал команду их удержать.
— Наверное, тебе будет смешно, но ты мне кажешься очень привлекательным.
По крайней мере это не было признанием в любви.
— Наверное, это от холода, — добавила она поспешно. — Недостаток кислорода в мозгах. Или что-то в таком роде.
— Возможно, я выгляжу так в этом одеяле, — невозмутимо произнес он.
— Возможно, — согласилась она, а затем поспешно спросила: — У нас есть еще шоколад?
— Я тоже нахожу тебя привлекательной, Денни.
Она недоверчиво фыркнула.
Джошуа нагнулся к ней и прикоснулся к ее волосам.
— Не могу сказать, как давно я хотел сделать это. — Он придвинулся ближе и зарылся лицом в ее волосы.
Денни понимала, что это его игра, его территория, и он прекрасно знает, как заставить женщину растаять. Превратить в безвольное и мягкотелое существо — такое, как она. Тем не менее мысленно она сняла с шеи свой медальон и бросила его в Лосиное Озеро.
Быть так близко от него, упиваться ощущением его рук, ласкающих ее волосы... будь что будет, теперь ей не страшно сгореть на костре страсти!
Она повернула голову и прикоснулась языком к уголку его губ. Он замер, отпрянул назад, уставился на нее, и золотистые отблески пламени заиграли на его красивом лице.
А затем он сдался. Но это была особая капитуляция. Он ответил на ее нежность так дерзко, что у нее перехватило дыхание. Жадно, с голодной страстью он овладел ее губами.
Как жестоко она лгала себе, когда считала, что любит другого человека! Прежде она никогда не
испытывала таких ярких ощущений — будто в ночном небе взорвался фейерверк, будто ее сердце стало биться после долгого сна, будто ее кровь превратилась в огонь.
Горю, сказала она себе блаженно, горю.
— Я так давно хотел сделать это, Денни. На вкус ты похожа на дождь. А волосы твои пахнут цветами.
Денни коснулась губами его виска, потом снова его губ, затем его шеи. Она разрешила себе делать это.
И почувствовала несказанную свободу. Она обнимала его обнаженный торс, пальцами ласкала его крепкие мускулы...