— Похоже, в ваш дом можно пробраться, только открыв два замка и одновременно закрыв два другие. Сложная комбинация.
— Преступники именно так и подумают, — твердо сказала она.
— А что преступникам делать в вашей квартире? — заметил он. — Ведь у вас даже нет телевизора, а их воруют чаше всего.
— У меня имеется телевизор, но он стоит в кабинете.
— И пусть на вашей двери такое количество замков, но ведь окно подвала не зарешечено.
Лила побелела как полотно.
Броуди извинился перед ней, но Лила даже не обратила на это внимания. Она пристально разглядывала окно подвала.
— Но ведь окно очень маленькое, — неуверенно произнесла она.
— Вы и представить не в состоянии, через какие щели могут проникать люди.
Она тихо ахнула, продолжая смотреть на окошко.
— О чем вы беспокоитесь?
Лила тряхнула головой:
— Придется поставить решетки.
— Чего вы так боитесь? — вновь спросил он, испытывая желание защитить ее от неизвестной опасности.
Она вздернула подбородок:
— Я ничего не боюсь.
Однако Броуди ей провести не удалось.
Он помог ей усесться в грузовик на заднее сиденье, и Ворчунья тут же положила голову ей на колени и принялась урчать от удовольствия.
— Мило, что вы согласились в свой выходной съездить за елкой, — сказала Лила, когда молчание затянулось.
— Во мне нет ничего милого, — нарочито резко ответил Броуди, — вы еще плохо меня знаете.
— Расскажите об этом кому-нибудь другому. Я же знаю о той истории, когда вы спасли девочку.
— Не стоит читать слишком много газет, — заметил Броуди.
— А разве не мило то, что вы предоставили комитету свой сарай для починки аттракциона?
Броуди молчал, не желая признаваться, что рад тому, как снова преображается парк. Однако, услышав, как вздыхает Ворчунья, он снова помрачнел.
— Я вам сейчас скажу такое, что уменьшит ваше неверие в человечность, — она щелкнула пальцами. — Наш комитет собрал пять тысяч долларов пожертвований.
Он простонал:
— Я не хочу об этом ничего знать.
— Почему?
— Ваш комитет имеет лицензию на проведение благотворительных мероприятий?
— Ради бога! — фыркнула Лила и заметила, как он мрачен. — Вам всегда удается испортить человеку хорошее настроение?
— Да, — ответил Броуди, глядя прямо перед собой. Аромат спелой земляники становился все сильнее, поэтому он чуть-чуть приоткрыл окно.
— Это чтобы псу было легче дышать, — сказал Броуди, увидев вопросительный взгляд Лилы. Она сильнее закуталась в шарф, будто ожидая резкого похолодания.
— Вы выросли в этом городе? — Лила явно намеревалась продолжать разговор.
— Да, — кратко ответил Броуди, не желая общаться.
— Как проходило ваше детство? — спросила она задумчиво, глядя в окно. — Здесь так красиво. Смотрите, пошел снег!
Машина съехала с главной дороги и теперь направлялась в сторону старой лесной трассы.
Снегопад становился все сильнее. Внезапно Броуди снова вспомнил своего брата и то, как оба резвились на просторе, охотились, ловили рыбу, лазали по холмам.
— Нормально проходило. — Броуди хотел, чтобы Лила умолкла, но у нее на этот счет были совсем иные намерения.
— Чем вам больше всего нравилось заниматься?
Броуди мог ответить все что угодно, но почему-то произнес:
— Собирать землянику.
— А здесь есть земляника?
Он кивнул.
— Немного, и очень мелкая. За весь день можно набрать всего чашку. Моя мама очень любила землянику. Если бы ей предложили сделать выбор между бокалом шампанского и горстью земляники, она выбрала бы ягоды.
Вдруг ему снова вспомнился разбитый мамин графин с клюквенным вином. Это произошло в тот день, когда он последний раз видел брата живым.
— Ваши родители по-прежнему живут здесь?
— Нет, они вышли на пенсию и живут в Аризоне. — Броуди умолчал о главном. После смерти Этана мать не смогла оставаться в этом городке.
— У вас здесь есть родственники?
— Нет.
— Значит, вы поедете на Рождество к родителям?
— Я не могу оставить работу.
— Вы работаете даже в День Благодарения?
— Да, — ответил Броуди, зная, что Лила уже осведомлена. Она явно выяснила это, когда обедала с Полом и Марлой.
Броуди всегда работал в праздники. В первое Рождество после смерти Этана отец попросил его приезжать к ним только после праздников. Он мотивировал это тем, что матери очень тяжело воспринимать торжества так же, как раньше.
— Это ужасно, — сказала Лила.
— Согласен, — ответил Броуди и вспомнил отстраненный взгляд своей матери. Она всегда становилась какой-то другой, когда приближалось Рождество.
Броуди заметил, что Лила вопросительно смотрит на него. Ей явно хотелось о много узнать, но он не намеревался ни о чем ей рассказывать.
Зачем они приехали в лес? За елкой? Значит, будут заниматься именно елкой.
Броуди настолько резко затормозил, что Ворчунье пришлось вцепиться когтями в обивку сиденья, чтобы удержаться на месте.
— Вот хорошие ели, — произнес он.
Прошло не меньше часа, прежде чем Лила выбрала подходящую: огромную, высокую, с хвоей голубоватого цвета. Броуди сразу понял, что ему сегодня придется нелегко. Чтобы спилить и погрузить такое дерево в грузовик, следует постараться.
Он не без труда спилил ель, и она упала на снег. Затем выровнял спил ствола и срубил нижние ветки.
— Я привезла с собой еду, — сказала Лила, будто чувствуя, что Броуди устал. — У меня есть горячий шоколад и бутерброды, а еще печенье с глазурью от Джини Харпер. Мне кажется, вам нужно отдохнуть.
Она пристально оглядела Броуди, а он никак не мог понять, что выражает ее взгляд: интерес или настороженность?
Снегопад становился все сильнее.
Запрокинув голову и поймав губами снежинку, Лила закрыла глаза, будто наслаждаясь божественным нектаром. Броуди не мог не признать, что ему нравится ее способность радоваться простым вещам.
Внезапно появилась Ворчунья, неся в пасти сосновую шишку. Бросив шишку у ног Лилы, собака дважды гавкнула.
— Чего она хочет? — смеясь, спросила Лила.
— Она хочет, чтобы вы поиграли с ней, — ответил Броуди.
Собака вот уже долгое время не проявляла желания поиграть. Внезапно Броуди снова помрачнел, вспомнив, что вскоре ему придется расстаться с Ворчуньей. Наверняка у него в памяти навсегда останется этот веселый момент: его собака гоняется за сосновой шишкой, которую бросает ей молодая женщина.