— Из-за тебя. Пришла сюда из-за тебя. Можешь перебираться куда угодно, но я буду приходить.
— Зачем? — спросила Сорша и вдруг поймала себя на том, что их разговор длится уже не одну сотню лет.
— Зачем я пришла сегодня? — Бананак по-птичьи наклонила голову, отслеживая малейшие движения сестры. — Есть что рассказать. Новости, которые тебя заинтересуют.
Сорша старалась не шевелиться. В общении с Бананак безопаснее ничем себя не проявлять.
— А почему я в этот раз должна тебя слушать?
— А почему нет?
— Потому что ты пришла не ради того, чтобы помочь мне.
Их раздоры длились целую вечность, и Сорша от них устала. Иногда она задавалась вопросом: а если бы она разделалась с Бананак, что бы случилось? «Это уничтожило бы меня? А мой двор?» Если бы она знала ответ. Если бы знала, что сможет убить сестру и не навлечь на свой двор разных бед, она бы сделала это сотни лет назад.
— Фэйри не лгут, сестрица моя. С чего это ты не хочешь меня выслушать? — тихим, вкрадчивым голосом спросила Бананак. — Ты — воплощение разума. Я предлагаю тебе правду… Так какой резон сторониться меня?
Сорша вздохнула:
— Такой, что мои действия после твоих речей, скорее всего, вызовут хаос.
Бананак чуть качнулась, словно услышала мелодию, которую только она могла и хотела слушать.
— Можно надеяться.
— Или хаос возникнет от моего бездействия… а ты меня к этому подталкиваешь, — вслух рассуждала Сорша. — Ты еще не устала от этого?
Бананак слегка наклонила голову и щелкнула зубами, будто у нее действительно был птичий клюв, — так она обозначала смех. Странная манера. Соршу от этого коробило. Между тем фэйри-ворон вцепилась в нее взглядом.
— С чего бы мне устать?
Сорша уселась на один из многочисленных стульев, расставленных прислугой по всему вестибюлю. Всех их украшала резьба на темы, связанные с водой. Стул сиял неотшлифованными драгоценными камнями. Удобства стулу они не добавляли, зато усиливали его первозданную красоту.
— Ну, так рассказать тебе, сестрица моя?
Бананак наклонилась ближе. Ее темные глаза были похожи на небо со звездами и созвездиями, иногда совпадавшими с созвездиями смертных. Сегодня во взгляде Бананак сверкал Скорпион — чудовище, убившее Ориона.
— Говори, — согласилась Сорша. — Так ты скорее уйдешь.
Бананак тут же поменяла манеру и тон, превратившись в сказительницу. Она успокоилась, откинулась на спинку и сцепила пальцы. Много веков назад их беседа (точнее было бы ее назвать препирательством) протекала бы на темной поляне, у костра. В те времена Бананак была неистощима на разные уловки. Но даже сейчас, среди богатого, роскошного убранства дворца, выстроенного смертными, Бананак говорила в той же манере сказительницы, собравшей слушателей у ночного костра. Ее интонации ничуть не изменились.
— Есть три двора, и они не твои. Один должен бы принадлежать мне, второй — двор солнца, а третий — двор стужи.
— Знаю.
Бананак перехватила взгляд Сорши и продолжала:
— И среди тех дворов возникло новое единство. Некий смертный беспрепятственно приходит к каждому из них. Он шепчет на ухо тому, кто занимает мой трон. А сам слушает жалобы нового Темного короля и новой королевы Зимы на жестокости короля-мальчишки.
— Ну и что? — спросила Сорша.
Она никогда не знала, сколько времени займут сестрины сказания.
На этот раз они обещали быть недолгими. Бананак встала, будто увидела призрак, манивший ее к себе.
— У короля-мальчишки большая склонность к жестокости. Мне он даже нравится. — Бананак протянула руку, дотрагиваясь до чего-то невидимого. Затем остановилась и нахмурила лоб. — Но он не желает меня видеть.
— Кинан делает все, что должен делать для защиты своего двора, — рассеянно произнесла Сорша, мысли которой были заняты поиском смысла в россказнях сестры.
Жестокие наклонности короля Лета — неглавное. Главным был неожиданный вес, приобретенный каким-то смертным при дворах. Странно. Смертным не положено иметь голос при дворах фэйри. Если бы заведенный порядок не нарушался, смертные вообще не видели бы волшебный народ. Сорша давно возражала против того, чтобы смертным даровалось магическое зрение, но от ее возражений отмахивались.
«Как будто у смертных, от рождения имевших дар видения, не прибавлялось от этого бед!»
Но Бананак как раз жаждала бед. Малые беды вели к большим беспорядкам. По крайней мере, здесь мнение сестер совпадало. Разница заключалась в том, что одна стремилась предотвратить беспорядки, а другая искала способы их усилить.
Сотни мелких, пустяковых бед, сливаясь воедино, приносили Бананак желаемые результаты. Это она подзуживала Бейру, прежнюю королеву Зимы, уничтожить Миэка, прежнего короля Лета и непостоянного любовника Бейры. Бананак была голосом, нашептывающим то, о чем другие втайне мечтали, но не смели осуществить.
Сорше очень не хотелось, чтобы очередной пустяк разросся до крупной беды, чреватой хаосом.
— Смертным не позволено вмешиваться в дела фэйри, — отчеканила она. — Их вообще не должны пускать в наш мир.
Теперь когти Бананак выстукивали что-то ритмичное, свидетельствующее о том, что цель ее достигнута.
— Легко сказать. Этот смертный завоевал доверие всех трех дворов, не подвластных тебе. Он обладает влиянием… и фэйри его защищают.
— Расскажи-ка мне поподробнее, — велела Сорша.
— Он спит с нынешней королевой Лета, и не как ее живая игрушка, а как супруг. Королева Зимы подарила ему дар видения. Новый Темный король зовет его братом.
Бананак снова села на диван. Ее лицо приняло мрачно-задумчивое выражение. У Сорши были веские основания бояться подобных состояний сестры. Когда Бананак на чем-то сосредотачивалась, она становилась очень опасной.
— А ты, сестрица, не имеешь над ним власти. Тебе до него не дотянуться. Ты не можешь похитить его, как похищала живых игрушек, наделенных магическим зрением, и смертных-полукровок.
— Понимаю.
Сорша знала: Бананак выжидает, приберегает что-то еще, дабы уничтожить последние остатки ее спокойствия.
Бананак меж тем продолжала:
— И у Айриэла была живая игрушка. Маленькое смертное существо. Он в ней души не чаял. Настолько, что считал допустимым ее присутствие при Темном дворе.
Сорша только прищелкнула языком, поражаясь откровенному идиотизму Айриэла. Смертные чересчур хрупки. Как они могут выдержать тяготы Темного двора? И ему ли этого не знать?
— И что с ней сталось? Умерла? Или сошла с ума?
— Не то и не другое. Айриэл сам из-за нее отказался от трона… так его испортила ее смертная природа. Похоже, он тронулся умом. И теперь трон, предназначенный для меня, занят.