Однажды он уже проходил подобную модификацию – во время службы в полиции, когда его отправили работать под прикрытием.
– Мне надо прибраться в зале, – прозвучал в наушнике голос Диего Пераля. – Минут двадцать. Может, полчаса.
Полчаса Фриша вполне устраивали.
В кафе объявились новые посетители: двое помпилианцев. Ослепительная блондинка явно не нуждалась в средствах: перламутровый топ «от Бордано» плюс явный эксклюзив – вызывающе потертые шорты с бахромой. Сопровождал красотку вертлявый юнец в пестрой разлетайке и широченных «колоколах». Туристы, за парсек видно. Что они забыли на ночь глядя в университетском кафе? Забрели по ошибке?
Вначале мар Фришу показалось, что помпилианцев не двое, а трое. Он ошибся: третий гулял сам по себе. Миновав кафе, высокий мужчина поправил на плече громоздкую сумку, а вернее, чехол странной формы, и пружинистым шагом направился к университетскому корпусу, быстро скрывшись в тенях. Фехтовальный чехол, сказал себе гематр. Он видел точно такой у Диего Пераля. Еще один ученик? Нет, маэстро сказал, что заканчивает тренировку и закрывает зал. Приятель Диего, коллега по спорту, о котором Фришу ничего не известно?
Ладно, скоро все прояснится.
– Я хочу вина!
– Извините, спиртного не держим.
– Но я хочу вина!
Выяснив, что в алкоголе ему отказано, юнец начал было возмущаться, но сник под взглядом подруги. В итоге оба заказали по кофе-лонгу с фруктами, льдом и шоколадом. Рассеянный взор помпилианки скользнул по посетителям, задержавшись на Фрише – точнее, на керамическом кубе с пирожными. Верхние ячейки гематр успел опустошить: поддержание новой внешности требовало уймы калорий, а пирожные для этого подходили как нельзя лучше. Мар Фриш заставил свои мимические мышцы изобразить на лице улыбку – и не отказал себе в удовольствии продемонстрировать блондинке, как работает куб.
По первому разу это на всех производило впечатление.
Легкое нажатие на одну из граней, сдвигающее усилие – и куб начал трансформироваться. Грани разошлись, провернулись, вновь сошлись – наверх выехала следующая порция пирожных. На сей раз их было пять. Еще шесть, как знал Фриш, прятались внутри конструкции. Древняя гематрийская игрушка для младенцев, которой на Хиззаце нашли оригинальное применение: «волшебный кубик» со сладостями.
– Какая прелесть! – расхохоталась блондинка. – У этой штуки есть название?
– Блинг-мо, – опередил Фриша бармен.
На языке гематров игрушка звалась иначе, но Фриш не стал уточнять. В конце концов, здесь Хиззац…
– Мне такую же!
– Сию минуту, госпожа.
– А мне… – юнец изучил столик Фриша в надежде обнаружить еще что-нибудь занятное, но кувшинчик с лимонадом его не вдохновил. – Мне пепельницу!
Он извлек из бездонного кармана «колоколов» вудунскую сигару. Средний класс, оценил Фриш. Когда юнец закурит, по запаху можно будет определить точнее.
– Вы не возражаете? – спохватилась блондинка.
Столы стояли близко, для разговора не требовалось повышать голос.
– Мне нравится запах сигарного табака, – успокоил ее Фриш. – Йотам Галеви, с Таммуза, к вашим услугам.
– Эрлия, с Октуберана.
– Крисп, – буркнул юнец. – Крисп Тиней.
Шероховатости были мелкими. Каждая сама по себе не имела особого значения, но они быстро накапливались. От Гиля Фриша не укрылась едва заметная пауза, запинка перед тем, как юнец назвал свою фамилию. Эрлия представилась только по имени, но для сексапильной туристки это нормально. В любом случае, вариант «мать и сын» гематр отбросил еще до формального знакомства. Брат и сестра? Нет сходства. Двоюродные? Вероятность меньше семи процентов. Любовники? Вероятность стремилась к нулю, при учете нюансов поведения блондинки.
Посещение университетского кафе в поздний час. Нарочитая развязность юнца. Естественность его спутницы. Головоломка оказалась посложнее «волшебного кубика», который бармен с поклоном водрузил на столик помпилианцев. Пепельницу он тоже не забыл – вместе с лучиной для прикуривания и секатором для обрезки сигар. Коротая время в ожидании Диего Пераля, мар Фриш был не прочь между делом разгадать эту маленькую загадку. Он не сомневался: все части мозаики встанут на место еще до того, как маэстро Пераль покинет фехтовальный зал.
– Сколько их тут всего?
Эрлия указывала на «блинг-мо» с пирожными. Сверху покоились четыре шарика: в глазури, сахарной пудре, шоколаде и кокосовой крошке.
– Пятнадцать, – ответил гематр.
– Что я наделала! Моя фигура!
Сокрушаясь вслух, блондинка взяла первое пирожное. Крисп щелкнул секатором, срезая кончик сигары, взмахнул в воздухе самовозгорающейся лучиной, дождался, пока она займется как следует, и прикурил. Он едва не обжегся, пытаясь загасить лучину, которая потухла бы сама, догорев до костяного черенка. Стало ясно: сигару юнец курит хорошо, если второй раз в жизни.
– Давно вы на Хиззаце, мар Галеви?
В том, что Эрлия знает, как правильно обращаться к гематрам, не было ничего удивительного. Ровным счетом ничего. Тем не менее, еще один кусочек мозаики встал на свое место в мозгу Фриша.
– Четвертый день.
– Как вам здешняя кухня?
– Все натуральное и дешевое. Много местной экзотики. Будьте осторожны с острыми блюдами.
– Спасибо, мар Галеви! Мы с Криспом только сегодня прилетели…
Крисп затянулся сигарой и закашлялся.
Спросить совета у более опытного туриста, а не у местного – это разумно. Женщины зачастую оказываются умнее, чем стараются выглядеть. Еще один фрагмент мозаики, отметил Фриш. Он наблюдал и анализировал. Юнец извлек коммуникатор, активировал сферу и углубился в поиск. Эрлия расправилась с первой четверкой пирожных и принялась вертеть в руках куб-трансформер, желая добраться до следующей порции. С хитрой конструкцией помпилианка справилась на удивление быстро – быстро для не-гематра. Она радостно захлопала в ладоши, когда куб стал раскрываться.
– До завтра, маэстро, – прозвучал в наушнике Фриша женский голос. – Привет супруге! Она у вас просто чудо!
– Это, случаем, не спортзал?
Юнец указывал на освещенные окна фехтовального зала. Окна были выставлены на «матовый флер»: рассмотреть, что происходит внутри, невозможно, но стекла пропускали свет в обе стороны на семьдесят процентов.
Случайностей не существует, подумал мар Фриш. Головоломка сложилась. Теперь он знал, кто перед ним. Вероятность – девяносто шесть и четыре десятых процента.
– Спортзал, – подтвердил Гиль Фриш.
– Вы там бывали? – удивилась Эрлия.
Если бы существовал приз за натуральность поведения, блондинка получала бы его ежегодно. Сперва Фриш хотел сказать правду, которая ни в чем его не уличала, но, хорошенько взвесив ситуацию, соообщил: