Его парни хохочут над шуткой. Пораженные таможенники отступают еще дальше, начиная понимать, кто их соперник.
Джайди оглядывает учиненный разгром: все вокруг усыпано щепками пробкового дерева. Ящики из легкого материала прекрасно удерживают груз, но на удары мачете явно не рассчитаны.
Работа идет споро. Вдоль ящиков растут аккуратные ряды товаров. Таможенники висят над душой у белых кителей, записывают имена, но тем наконец надоедает — грозя ножами, они распугивают служителей границы, которые отходят подальше и теперь наблюдают с безопасного расстояния. Все это напоминает Джайди драку животных за добычу: его парни рвут плоть заморского зверя, а падальщики — вороны, чеширы и псы — беспокойно ходят кругами и ждут своей очереди отведать мертвечины; от этой мысли ему делается немного грустно.
Таможенники стоят в сторонке.
Джайди разглядывает выложенные предметы, Канья не отстает от него ни на шаг.
— Итак, лейтенант, что у нас тут?
— Агаровый раствор. Питательные культуры. Резервуары, видимо, для выращивания чего-то. Корица «ПурКалории». Семена папайи, у нас такие запрещены. Следующая версия ю-текса, которая, похоже, стерилизует любой другой сорт риса. — Она пожимает плечами. — Примерно как мы и думали.
Джайди откидывает крышку контейнера и читает внутри имя адресата: какая-то компания в промзоне фарангов. Он пытается произнести латинские буквы, бросает, вспоминает, мог ли видеть этот логотип раньше, но безуспешно, потом ощупывает содержимое ящиков — пакеты, вроде с протеиновым порошком.
— Стало быть, ничего особенного. И новый вид пузырчатой ржи из коробок «Агрогена» и «ПурКалории» на нас не выскочил.
— Нет.
— Жаль, что мы не смогли поймать тот дирижабль. Быстро удрал. Хотел бы я обыскать груз куна Карлайла.
— Вернется.
— Такие всегда возвращаются.
— Как псы на падаль…
По взгляду Каньи, направленному на стоящих в стороне таможенников, ясно, что последние слова относились именно к ним; Джайди становится грустно от такого сходства мыслей. Кто из них двоих на кого больше влияет? Когда-то работа доставляла ему куда больше радости, правда, и была много проще и понятнее, чем теперь. Не умеет он, как Канья, жить в вечных сумерках. Зато так веселее.
Один из парней прерывает его задумчивость. Не спеша, небрежно помахивая мачете, подходит Сомчай — шустрый, того же возраста, что и Джайди, но ожесточенный потерей родных в тот год, когда эпидемия пузырчатой ржи трижды за сезон прокатилась по Северу. Хороший человек, верный. И хитрый.
— Вон там, следит за нами, — говорит он, встав поближе.
— Где?
Сомчай едва заметно кивает в сторону. Джайди как бы рассеянно оглядывает суету, кипящую на поле. Канья напряженно замирает.
— Видите его?
— Кха, — кивает она.
Джайди наконец замечает невдалеке человека, который наблюдает и за ними, и за таможенниками. Одет он в обычный оранжевый саронг и пурпурную холщовую рубашку, будто простой рабочий, однако стоит без дела, с пустыми руками, к тому же не похож на того, кто знаком с голодом: ребра не торчат и щеки не ввалены, как у большинства трудяг. Просто стоит и смотрит, облокотившись на якорный крюк.
— Из Торговли? — пробует угадать Джайди.
— Военные? — подхватывает Канья. — Вон какой уверенный.
Будто ощутив на себе взгляды, человек оборачивается и долю секунды смотрит прямо в лицо Джайди.
— Черт! Заметил, — цедит Сомчай и вместе с Каньей начинает открыто изучать незнакомца. Тот с невозмутимым видом сплевывает красной от бетеля слюной и не спеша растворяется среди грузчиков. — Догнать? Допросить? — Сомчай готов пойти за ним следом.
Джайди вытягивает шею, пытаясь рассмотреть ушедшего среди толпы.
— А ты что скажешь, Канья?
— Может, хватит на сегодня ворошить осиные гнезда?
— Что я слышу! Благоразумие и сдержанность.
— Торговля точно взбесится, — поддакивает лейтенанту Сомчай.
— Очень надеюсь. — Джайди кивком велит ему возвращаться к работе.
— Думаю, в этот раз мы зашли слишком далеко, — говорит Канья.
— Хочешь сказать, я слишком далеко зашел? Что, нервишки шалят?
— Не мои. — Она смотрит туда, где недавно стоял незнакомец. — В этом пруду есть рыба покрупнее, чем мы с вами, кун Джайди. Все-таки заявиться на якорные площадки — это… — Канья некоторое время подбирает подходящее слово. — Это слишком дерзко.
— А тебе точно не страшно? — поддразнивает ее Джайди.
— Нет! — Она сдерживает вспышку гнева, берет себя в руки.
Джайди втайне восхищен её способностью говорить спокойно, что бы ни происходило. Сам он к церемониям не склонен ни на словах, ни на деле. Ввалиться как мегадонт на рисовое поле и устроить разгром, а потом приводить все в порядок — вот это в его духе. Джайрон, а не джай йен — горячая голова, а не холодная. А вот Канья…
— Якорные площадки — не лучшее место для нашей операции.
— Лучше не придумаешь! Что за пессимизм? Эти два червяка отчехлили нам двести тысяч бат. Будь тут все чисто — стали бы они платить? Давно стоило сюда наведаться и научить этих хийя [72] жизни — уж лучше, чем ходить на пружинной плоскодонке по рекам и задерживать детей за контрабанду генвзлома. Здесь хотя бы честная работа.
— Теперь Торговля точно вмешается. По закону это их вотчина.
— Да по любому вменяемому закону ничего из этого, — он обводит грузы рукой, — нельзя ввозить. Законы, они вообще очень путаные — только мешают устанавливать справедливость.
— Где министерство торговли, там справедливости нет.
— И мы оба это прекрасно знаем. Если что — полетит моя голова, тебя не тронут. Даже если бы знала, куда мы идем, ты не смогла бы меня остановить.
— Я бы не…
— Вот и не думай об этом. Пора бы Торговле и ее ручным фарангам дать здесь пинка. Они совсем обнаглели. Забыли, что хоть иногда должны проявлять кхраб [73] к законам. — Джайди умолкает, глядя на разбитые ящики. — Тут в самом деле нет ничего из черного списка?
Канья мотает головой.
— Только рис. Все остальное вполне безобидно, по крайней мере на бумаге. Ни материалов для разведения растений, ни генетических суспензий.
— Но?..
— Но большая часть пойдет не по назначению. Эти питательные культуры… ничего хорошего с ними делать не будут. — Лицо Каньи снова становится унылой каменной маской. — Укладываем груз обратно?
Джайди застывает с кислой миной и наконец говорит: