– И что нам теперь делать? – осведомился он осторожно.
– Ну чудило! – воскликнул Тимофеев. – Будто не знаешь, как будят спящих царевен?!
27. Как будят спящих царевен
Фомин набрал полную грудь воздуха. Его рука непроизвольно дернулась к голове, чтобы поправить давно отсутствующий форменный берет. К его неудовольствию, попутно обнаружилось отсутствие аж двух пуговиц, необратимо потерянных где-то в сражениях с погаными чудищами. Бросая беспомощные взоры на подчеркнуто индифферентного Тимофеева, бывший морской пехотинец, староста курса, правильный мужик Николай Фомин ступил на пружинящий дерн и преклонил трясущиеся колени подле спящей Вики. Он испытывал примерно то же чувство, что и перед первым своим парашютным прыжком.
– Тебя еще недоставало! – сердито сказал он рискнувшему было напомнить о себе голодному желудку, и тот смущенно затих.
Тимофеев хихикнул и тут же с безмятежным видом стал изучать скрытые туманным полумраком своды Кощеевой хоромины.
Фомин нагнулся к золотистому облаку и, уже не стараясь унять бешеное головокружение, поцеловал Вику в теплые перламутровые губы. Сердце его скакало в груди, словно молодой барс в клетке. Фомин слегка отстранился, тревожно ожидая, что последует за этим его поступком…
И кубарем полетел от не по-женски тяжелой затрещины.
Застигнутый врасплох таким далеко не сказочным поворотом событий, Тимофеев ринулся на помощь поверженному другу, но некстати зацепился ногой за чемодан и упал головой в ретромотив. Девушка Вика уже не лежала, а разъяренной дикой кошкой нависла над распростертым Фоминым, притиснув его коленом к земле и сдавив ему горло удушающим захватом, при виде которого заплакал бы счастливыми слезами самый изощренный мастер дзюдо.
– Простите… – засипел Фомин голосом порожнего сифона. – Я не хотел…
– Ой, – удивленно сказала Вика. – Это не Кощей… Кто же вы?
– Отпустите его! – орал Тимофеев, пытаясь выпутаться из ретромотива. – Это мой друг, он ни при чем! Он хороший человек, а во всем виноват я, давите меня, если надо!
– Да вас двое, – поразилась Вика, освобождая горло уже посиневшего Фомина. – И я вас где-то видела.
– Я Тимофеев, – сердито сказал народный умелец, принимая наконец подобающее разумному существу вертикальное положение. – А это Николай Фомин. Дело о реструкторе, вторая половина двадцатого века.
– И вы пришли меня спасти?! – Вика переводила пожароопасный взгляд с одного доброго молодца на другого. – Именно вы?..
– Вас разыскивал весь Институт виртуальной истории, – пояснил Тимофеев. – Но им не повезло.
– Но откуда вы вообще знаете о моем исчезновении?
– От Тахиона, разумеется. Долго объяснять… Николай, да что ты молчишь, наконец?!
– Вы хотите мне что-то сказать? – спросила Вика потрясенного Фомина.
– Да, – проговорил тот и покраснел. – Дело в том, что… ну, в общем… Не время сейчас, наверное, о таких пустяках. Главное – что вы живы и можете вернуться домой.
– Дубина! – завопил Тимофеев. – Самое время! Это всегда вовремя!
– Не совсем понимаю, что происходит, – призналась Вика.
– Я люблю вас, – почти шепотом сказал Фомин. – Это называется – с первого взгляда. Раньше я думал – ерунда, фантастика. Пока самого не прижало… Поэтому мы здесь. Теперь вы все знаете, и мне уже легче. И можно, я встану?
– Да конечно же, – спохватилась Вика, убирая колено с фоминской груди. – Вероятно, я обязана вам жизнью… Что мне ответить вам?
– Ничего не нужно, – промолвил Фомин, умиротворенно улыбаясь. – Это только в сказках царевны обязаны немедля втрескаться в богатыря-избавителя. Вы не царевна, а я – далеко не богатырь. Жили бы вы в нашем городе, были бы рядом… Узнали бы меня получше… Но это невозможно. Поэтому просто запомните, что в двадцатом веке есть один человек, который за вас открутит башку любому динозавру. Потому что вы сама лучшая в мире. Во все времена…
– Это я-то! – смутилась Вика. – Лучшая в мире… Знаете, меня в наше время считают дурнушкой, уродиной. В глаза не говорят, но я чувствую: жалеют.
– Нифига себе уродина, – буркнул под нос Тимофеев.
– Коля, – сказала Вика. – Простите меня. Сильно я вас задела?
– Пустяки, – радостно проговорил Фомин и потрогал синяк на скуле.
– Идите сюда, я сниму боль.
Фомин, зажмурившись, чуть придвинулся к девушке. На бархатных щеках Неземной Красавицы заиграл румянец, золотое облако окутало Фомина, и он с замиранием сердца ощутил поцелуй в побитое место. Мрачные стены Кощеевой хоромины рухнули, злобные ящеры рассыпались мелким прахом, рассеялся вонючий туман, и дождь счастливых солнечных лучей пролился на возрождающийся мир…
– Вы меня извините, – вмешался Тимофеев, – но пора отсюда сматываться. Не нравится мне, что Кощей куда-то пропал. Как бы пакость какую не затеял. А нам еще на стену лезть.
– Не надо на стену, – сказала Вика. – Вся эта дурацкая лестница задумана в качестве западни, и вы в нее угодили. Сам Кощей пользуется другим ходом.
Тимофеев со вздохом облегчения подхватил свой чемодан. Фомин, беспричинно улыбаясь, вскинул на плечо ретромотив. А когда он почувствовал в своей руке маленькую, но, как уже имел повод убедиться, сильную ладошку Вики, то осознал, что в гробу он видел всех этих динозавров и, если потребуется, сотрет в порошок Кощея вкупе с его хороминой без помощи каких-либо технических средств.
Они подбежали к стене, совершенно глухой на вид и даже слегка замшелой. Вика с силой нажала на выступающий из неряшливой кладки булыжник, и целая гранитная плита беззвучно отошла прочь. Тимофеев уходил последним. Он с сожалением бросил прощальный взгляд на адское сонмище дрыхнувших демонов, полагая, что никогда в жизни не увидит больше ничего похожего…
За секунду до того, как плита вернулась на место, ему почудилось, будто мертвенное сияние в Кощеевом паноптикуме несколько раз мигнуло и померкло.
28. Все ли так благополучно, как кажется
– Скорее, – торопила Вика. – Главное – до темноты выбраться из Кощеевой Мороки, за ней он нас не достанет.
– По-моему, гораздо проще сесть на ретромотив и сделать дедушке Кощею ручкой, – ворчал Тимофеев, привычно воюя с чемоданом.
– Не проще, – отвечала Вика. – Вы забыли, что наш финиш состоялся в седьмом веке нашей эры. Но пока мы здесь – мы в меловом периоде мезозоя. Никакая темпоральная техника не может финишировать в одной эпохе, а возвращаться из другой. Она попросту развалится! И это тоже одна из уловок Кощея…
Тимофеев похолодел и даже остановился. Он вдруг вспомнил, как они с Фоминым сидели верхом на ретромотиве и довольно-таки беспечно ждали, когда тарбозавр отыщет их в тумане.
– Виктор, ты чего? – на ходу обернулся Фомин.
– Ничего, – пробормотал Тимофеев. – Пятки вдруг зачесались.