Медленно подняв на него взгляд, Антония моргнула. Раскрыла губы и, прежде чем заговорить, провела по ним языком. Пока ситуация не вышла полностью из-под контроля, требовалось объясниться.
– Я… дело в том… – Она с усилием вздохнула. – Когда вы страстно целуете меня… – Она густо покраснела и замолчала. Филипп почувствовал, как ее кожа под его пальцами стала горячей, но, приложив огромное усилие, не сдвинул их с места. Антония проглотила слюну, постаралась придать голосу твердость. – Когда вы трогаете меня… – Ее рука с трепетом коснулась его руки, она потупилась, потом резко вскинула глаза и прерывисто втянула воздух. – Я не могу себя контролировать, – выпалила она. – Я чувствую себя… – глаза ее потемнели, поймали его взгляд, она снова облизала губы, – очень распущенной женщиной.
Желание пронзило Филиппа, и он с усилием загнал его в клетку. Прежде чем он успел ответить, Антония заговорила снова, глядя ему в глаза:
– Такое неподобающее поведение вызовет в вас отвращение. – Она потупилась. – Я знаю, что истинные леди так себя не ведут.
Мучительная искренность в ее взгляде сделала невозможным обернуть разговор в шутку. Филипп хорошо знал суждение, на которое она ссылалась и которому так желала соответствовать. Он давно заключил, что данное мнение только способствует тому, что многие замужние дамы становятся легкой добычей мужчин, которые поощряют, а не подавляют их естественные порывы. Мысль, что его жена, рассуждая подобным образом, рискует сделаться жертвой мужчин его типа, решительно ему не понравилась. Он сжал губы.
– Боюсь, что еще больше шокирую вас, но должен сделать признание.
Удивленные светло-зеленые глаза встретились с его дымчато-серыми.
Филипп неохотно убрал руку с блаженной теплоты и позволил краям лифа сомкнуться.
– Я, может, и не должен на этом заострять внимание, но едва ли заслужил бы свою репутацию, если бы проявление женщинами чувств внушало мне отвращение. – И добавил, глядя ей в глаза: – Скорее все происходит как раз наоборот.
Ее взгляд оставался неуверенным. Филипп приподнял бровь и продолжил убеждать ее:
– То, что мужчины моего склада женятся поздно, – это неоспоримый факт. Мы выжидаем, надеясь встретить леди, обладающую свойствами, которые мы привыкли ценить, – ту, чьи чувства искренни и честны, кто умеет радоваться непосредственно и не притворяется перед своим мужем. – Он запнулся, но затем заговорил уже более уверенно: – Вы знаете меня. Знаете, кем я был. Я не вижу смысла приукрашивать себя. Вы можете представить, чтобы я с моим прошлым довольствовался половинчатыми чувствами – чуть теплой реакцией услужливой, но не более того, жены? И это когда мне известно, что по вашим жилам бежит огонь?
Глаза его потемнели, стали свинцово-серыми. Антония старалась подавить трепет предчувствия, вызванный его словами. Сбитая с толку, неуверенная, возмущаться ей или радоваться, она покачала головой. Филипп продолжал, не обращая внимания на растущую неловкость:
– Я бы хотел видеть вас раскрепощенной и свободной, по крайней мере, когда мы наедине. – Он ободряюще улыбнулся. – Вы мне такой очень нравитесь. – Антония застыла, и он добавил торопливо: – Уверяю вас, что жене вполне позволено вести себя раскованно и смело с собственным мужем.
Антония взглянула на него недоверчиво.
Филипп протянул руку и постучал пальцем по ее носу.
– Поверьте, я нисколько не дурачу вас! – Он смягчил тон. – Существует две стороны у любого удачного брака. Общественная и частная. На примере их светлостей Эверсли, Джека и Софии Лестер, не говоря уж о Гарри с Люсиндой – вам с ними еще предстоит познакомиться, и этим бракам я, можно сказать, завидую, – нельзя отрицать тот факт, что… – он помедлил, слегка запутавшись в собственном красноречии, – браки, основанные на… глубоком взаимном влечении, особенно себя оправдывают.
Он встретил пытливый взгляд Антонии.
– Я думала, что вам нужна удобная жена, которая не станет посягать на… – Антония снова покраснела и с досадой произнесла: – Ваше личное время.
Филипп улыбнулся, грациозно повел рукой.
– Вы имеете в виду, что она не станет требовать постоянного внимания? – Он ловко вытащил из ее волос ленточку. Тяжелые блестящие пряди водопадом хлынули ей на спину и плечи, и шпильки разлетелись по кушетке. С натянутой улыбкой он погрузил руку в золотистые волны. – Что я не стану фантазировать, как она будет выглядеть, что почувствует, когда я заключу ее, обнаженную, в объятия?
Не сводя глаз с золотых локонов, он пропустил пальцы сквозь густые пряди ее волос, перекинул их Антонии через плечо.
– Вы думали, что я этого хотел?
Антония, широко раскрыв глаза, уже с трудом дышала, но умудрилась кивнуть. Филипп зачарованно посмотрел на ее губы.
– Ну, так вы очень, очень ошибались.
Он наклонился, отыскивая губами ее губы. Он поцеловал ее снова и снова, закружив в гипнотическом водовороте желания и восторгов, руководя ее чувствами и реакцией, бормоча слова ободрения, когда ее предубеждения готовы были взять верх.
Он поднял голову, только когда поленья, подброшенные им в камин, превратились в тлеющие угли. Услышав разочарованный вздох Антонии, он с удовлетворением оторвался от нее. Антония, голова у которой кружилась, а мысли разбегались, услышала, как он хрипло произнес:
– Вы только моя леди. Запомните это.
Я не ожидала увидеть здесь сегодня столько людей. – Придерживая капор на ветру, Антония посмотрела в ту сторону, где у въезда на главную аллею Гайд-парка скопилось множество экипажей. Филипп, сидящий рядом с ней на козлах фаэтона, сдавленно фыркнул:
– Их удержит дома разве что Всемирный потоп. Обычная непогода… – Он поднял глаза на низкие тучи, быстро застилавшие свинцовое небо, – не в силах устрашить истинно светских дам.
– Видимо, это так. – Погрузив пальцы в новую прелестную муфту с подкладкой из лебяжьего пуха, Антония вежливо раскланивалась с дамами, мимо которых они проезжали, на губах ее сияла уверенная невозмутимая улыбка. Внутри она не переставала удивляться своей самоуверенности – и тому, что сердце бьется ровно и ритмично.
После вчерашнего вечера и эпизода, завершившего бал у леди Дарси-д'Лайсл, она ожидала, что не сможет оставаться прежней в присутствии Филиппа. Но, встретившись за завтраком, они совершенно неожиданно заговорили в привычном шутливом духе. Их общение нисколько не стало неловким или затруднительным. Даже опасные огоньки, вспыхивающие время от времени в его глазах, только усиливали ощущение абсолютного счастья.
Подогнув дрожавшие пальчики, Антония взглянула на муфту – последний подарок Филиппа, задумчиво рассмотрела ее и подняла на него глаза:
– Милорд, я заметила, что стоит мне восхититься вещью, как она тут же становится моей. Будь то зонтик, капор или даже изумруды.
Поглощенный управлением своими серыми, Филипп только выгнул бровь.