Граф удивленно поднял бровь.
— Вы меня отчитываете, леди Фиона?
— Я излагаю факты, милорд.
Киркленд сжал губы, потом процедил:
— Со смелостью, которую многие посчитали бы оскорбительной.
От этих слов Фиона похолодела. На какую-то секунду она испугалась, что зашла слишком далеко, и Киркленд ее прогонит, но потом гордость придала ей храбрости: она вздернула подборок и выпрямила спину.
— Жаль, что вы видите оскорбление там, где его нет.
— Да, жаль.
Незаметно вытирая взмокшие ладони о юбку, Фиона заставила себя улыбнуться.
— В эти смутные времена нелегко заводить новых друзей, но было бы прискорбно незаслуженно делать врага из друга.
— Да. — Киркленд оглядел ее с головы до ног. — А мы — друзья, леди Фиона? Каково ваше мнение?
Фиона запнулась. Она поняла, что он намерен ее запугать, но во взгляде графа было что-то интимное, даже чувственное, и это застало ее врасплох.
— Мой муж считал вас другом.
— Я был опечален, узнав о смерти Генри. Он был хорошим человеком.
— Самым лучшим, — сказал Фиона, проглотив подступившие слезы.
— На вас напали?
— Все происходило под покровом ночи. Мой сын и я чуть было не погибли. Я приехала сюда за справедливостью.
— Вы ждете ее от меня?
Щеки Фионы залила краска.
— Вы — моя последняя надежда.
Выражение удивления вновь появилось на лице графа.
— Сейчас слишком опасные времена, чтобы заключать альянсы, миледи. Особенно с шотландским графом.
— С тех пор как умер Генри, мы постоянно находимся в опасности. Король Эдуард не может жить вечно, хотя и считает иначе. Его сын и наследник — совсем другой человек. Ему будет сложно управлять английской аристократией такой же железной рукой, как отец. Мне необходимо быть готовой заявить о праве моего сына на наследование титула, как только появится такая возможность.
— Что вы хотите от меня?
— Спенсер умный мальчик и хочет учиться. Ему не хватает нужного воспитания.
Граф Киркленд нахмурил брови.
— Неужели в Англии не нашлось никого, кто взял бы над ним опеку?
— Никто не хочет брать это на себя.
— Почему?
Фиона схватилась за горло. Эмоции обуревали ее.
— Он был ранен во время нападения и поправляется медленно.
— Он калека?
— Нет! — Но Фиона не могла лгать. Как только граф увидит Спенсера, то узнает правду. — Его правая нога слабее левой, но со временем она окрепнет и походка выровняется.
— Есть такие люди, которые могут многому научиться, даже если они искалечены, — заметил Дункан. — Старый Дуглас владеет мечом не хуже любого, а у него одна рука!
— Хм. — Граф откинулся на спинку кресла. Он явно не был до конца убежден, но все еще слушал. — Что вы можете предложить взамен моей помощи?
Сердце Фионы подскочило.
— Половину урожая нашего зерна в течение трех лет.
— Что еще?
— Права на охоту в наших северных лесах.
— И?
Фиона нервно облизала губы.
— Двадцать рулонов нашей тончайшей шерсти. Ткачи Арундела славятся своим мастерством по всему королевству. Лучшей шерсти в стране не найти!
С минуту граф внимательно изучал Фиону.
— Мне ясно, что ни зерна, ни земли, ни шерсти у вас нет. Признаюсь, это весьма оригинальный способ предлагать то, чего у вас нет, в обмен на то, что вы хотите получить, но только дурак согласится на такую сделку.
Сердце Фионы бешено колотилось.
— С вашей помощью я когда-нибудь это снова себе верну. Я сдержу слово и отдам все, о чем мы договоримся!
Видно было, что Киркленд размышляет. Фиона позволила себе надеяться, но не ожидала, что ответ графа будет таким ошеломляющим.
— Ваше «когда-нибудь» слишком далеко. Даже если бы я и согласился ждать, миледи, то, что вы мне предлагаете, не стоит ни моего времени, ни усилий.
Фиона была потрясена. С силой сжав кулаки, она сказала:
— Я взываю к вашему благородству, милорд, и к вашей порядочности.
— К сожалению, вас неправильно информировали о моих достоинствах.
Он мне отказывает. У Фионы ощущение, словно ее ударили кулаком в грудь. Она предполагала, что переговоры будут трудными, но надеялась, что им с Кирклендом удастся найти решение. Но зачем идти на компромисс, если графа не заинтересовало ничего из того, что она предлагала?
Должно же быть что-то, чего он хочет, что достаточно ценит, ради чего будет готов пойти на сделку. Генри часто повторял, что у каждого человека есть своя цена. Сколько стоит граф Киркленд?
— Неужели нет ничего такого, милорд… — Голос Фионы дрожал, но гордость не позволяла ей опустить голову и отвести взгляд.
И внезапно она увидела страсть в глубине глаз Киркленда. Чисто мужской интерес, искру восхищения ее женским достоинствами. Вожделение.
Это немного вдохновило Фиону. Генри частенько говорил ей, что она хорошенькая, часто любовался ее золотистыми волосами, белой кожей и зелеными глазами. И Фионе это нравилось. Но такие слова Генри никогда не произносил со страстью. Сначала она была слишком молода, чтобы понять, что в ее браке с бароном отсутствует физическая близость, а к тому времени, когда она узнала, чем ее замужество отличается от большинства союзов, это уже было не важно.
Генри относился к жене с уважением, был к ней добр и внимателен. Как-то ночью, будучи пьяным, он признался, что отсутствие физического влечения к супруге объясняется тем, что он всегда думает о Фионе, как о двенадцатилетней девочке, какой та была, когда барон увидел ее впервые. И хотя Фиона давно превратилась в женщину, Генри воспринимал ее только как юную девушку.
Постепенно отсутствие желания у Генри стало привычным для Фионы, однако интерес в глазах графа Киркленда напомнил молодой женщине, что в ее распоряжении все еще было верное оружие, надо только сделать один смелый шаг.
Граф был дважды вдовцом. Интересно, он переживает потерю жены так же остро, как она — потерю мужа?
Фиона заставила себя посмотреть на красивое лицо графа.
— Вы ошибаетесь, думая, что мне нечего больше вам предложить. Есть кое-что, что принадлежит мне — я сама. Так что в обмен на вашу опеку над моим сыном я предлагаю себя.
В комнате наступила гробовая тишина, и Фиона поняла, что все слышали, что она сказала. Но ей была важна реакция Киркленда.
Он медленно поднял глаза, и его горящий взор пронзил ее. Она сглотнула. Смущение охватило Фиону, но в душе ее забрезжил слабый луч надежды.