Однако рассуждая так категорично, пленник не забывал шарить по полкам и мискам, и вскоре остатки каши, кусок вяленого мяса и неизменные грибы лежали перед ним на плоском блюде. Запивать найденную провизию он решил простой водой, одного чаепития для науки достаточно.
Когда блюдо почти наполовину опустело, в животе появилось ощущение тяжести, а настроение заметно улучшилось, дверь кухни потихоньку открылась.
Это движение Арсений заметил сразу, специально сел в уголке, чтоб видеть все три двери, в столовую, на лестницу и в подвал. Но голоса не подал, пусть тот, кому приспичило, как и ему, гулять по ночам, входит смело, а там уж они разберутся.
Беззвучно скользнувшая в кухню крупная фигура воровато оглянулась и застыла на месте, заметив сидящего за столом демона. Отточенным движеньем метнулась к поясу рука, выхватила тускло блеснувшую полоску металла и не раздумывая, послала в полет.
— Вот дура, — зло рыкнул, едва успевший уклониться Арсений, — ты что же нападаешь не по делу? Я может, и не враг вовсе?
Выговорил и сам внезапно поразился, услышав, как странно прозвучали вырвавшиеся из горла звуки.
И напавшая аборигенка тоже изумилась, но не надолго, стало быть, не такое уж это диво, внезапно заговоривший на её языке чужеземец.
— Ты меня выдашь, — сообщила бесстрастно, доставая второй нож, уж теперь-то, когда глаза привыкли к полумраку, она не промахнется.
— С чего ты взяла? — прищурился пленник, неотрывно следя за ее движеньями, — или по себе судишь? Почему я должен тебя выдавать, если ты мне ничего плохого не сделала? А может, мы еще и договоримся?
Однако, примирительно высказывая ей упреки, не забывал незаметно отвязывать от пояска шнурок с крючком, хоть и дрянное оружие, а другого пока нет. И еще загадал, если выйдет невредимым из этой переделки, то обязательно разживется у Гами каким-нибудь копьем. Пора учиться жить по-новому.
— Урса? Мне тут страшно… — на тихий шепоток, раздавшийся от двери, женщина обернулась стремительно как раненый зверь, и метнулась туда, загораживая собой меховой клубок.
— Я только еду возьму… — появление свидетеля неожиданно сделало ее сговорчивее, — и уйду, тебя не трону… если не станешь кричать.
— Урса… — теперь и Арсений узнал раненую аборигенку, — я не стану кричать, поверь. Не нужно мне это. Только скажи… ты точно знаешь, что вы выживете?
— Как такое может знать человек? — хмуро усмехнулась она, — зато я точно знаю другое, без меня немощному выбракованному трутню в селе не выжить.
— А кто это… бракованный трутень? — засомневался Арсений, что правильно понял смысл ее слов.
— Вот он, мой ребенок, Хир, — подтянула к себе Урса закутанного в меховые одежки малыша и на демона настороженно глянули знакомые голубые глазенки.
— Урса… — почувствовав, как в душе острой болью шевельнулась ностальгия по родной семье, тихо попросил Арсений, — если есть немного времени… объясни, почему он бракованный… и почему он ходит в девчачьей одежде?
— Одежда обычная… все трутни так одеваются… — недоуменно вытаращила глаза Урса, — а что бракованный… так сразу же видно. Они ведь в одну весну с Манист родились, а она уже на голову выше. Да и болеет он часто… Нет, его ни один дом трутнем не возьмет, а в селе тяжело… да и жалеть бракованного никто не станет… сразу дракону отдадут, как очередь подойдет.
— Что? — так и подпрыгнул Арсений, вот только этого тут и не хватало, дракона какого-то!
— Ну да, ты же не знаешь… — сообразила Урса, — если уж углы совсем начинают напирать, тогда идем просить дракона, чтоб отпугнул. Но он злопамятный, если хоть одну весну не принести жертву, помогать не станет.
— Вот сволочь… — вслух подумал Арсений, начиная понимать, что не так все просто в жизни этих примитивных аборигенов, — А как же вы доберетесь?
Куда они собираются бежать, Арсений специально не стал спрашивать, он все равно местности не знает, так зачем женщину тревожить? Она и так нервная, дальше некуда, нож, воткнувшийся в спинку скамьи почти у самого плеча, еще несколько секунд дрожал, словно от бессильной ярости.
— Собак возьму… — бросая в мешок продукты, откликнулась аборигенка и Арсений заметил, что несмотря на торопливые движения, Урса старается не поворачиваться к нему спиной, — да не бойся, я их потом назад отошлю… снежные собаки не заплутают.
— А следы?
— Так метель метет… еще со вчерашнего дня… хотя ты же проспал, — виновато глянула женщина, — ну прощай… пора нам.
— Подожди… — каким бы чужим ни был для него этот мир, но отпустить в ночь, в метель, женщину с ребенком… нет, вовсе не так он был воспитан и не так понимал мужское благородство.
И пусть не очень это благодарное дело… быть благородным, но это в тебе либо есть, либо нет, и третьего не дано.
— Ну что? — с досадой отозвалась от двери Урса.
— Всего один вопрос… если мне положен в вашем доме охранник… или помощник… я могу сам его выбрать?
— Тебе дадут лучших… — пристально глянула на демона Урса, — сам ты не можешь выбирать, возьмешь кого-то слабого…
— А если я захочу выбрать сам… и других не возьму? Если я хочу выбрать тебя?
— У меня рука сломана… — помолчав, призналась Урса, но по тому, что она вдруг перестала спешить, Арсений понял, что аборигенка согласна.
— Но ведь ваши… эти, углы, придут не завтра? — почти весело ухмыльнулся Арсений, понимая, что договор состоится, — а ты могла бы забрать ребенка с собой, мы его немного подкормим, глядишь и подрастет.
А что? Его мама искренне считала, что все болезни от неправильного питания.
— Зачем он тебе? — насторожилась Урса, снова прикрывая собой Хира.
— Не нужен он мне, — укоризненно качнул головой пленник, — просто не люблю, когда обижают слабых.
— А что мы тебе будем должны? — похоже, с благородными тут большая напряженка, уныло вздохнул Арсений, понимая, что отвечать как-то нужно.
— Очень много, — серьезно сообщил он, — всегда говорить мне правду, честно рассказывать все, что происходит в вашем мире, одеть Хира в штаны, в моем мире мужчины ходят в штанах, ну что еще… а, научить меня так бросать ножи, как ты. Все.
Урса очень серьезно выслушала его, задумчиво кивая на каждое слово, произнесенное на ломанном гаранском языке, и, наконец, согласно хлопнула ладонью по столу.
— Принимаю твой путь.
— Обещаю, что он будет честен, — всплыли в памяти незнакомые Арсению слова чужой клятвы, и он поторопился их произнести.
Аборигенка склонила голову в вежливом поклоне и отправилась класть припасы на место.
— Хир, иди сюда, — подмигнул пленник малышу, и тот безбоязненно притопал к столу.
А чего бояться то, если Урса заключила с демоном сделку, он сам слышал. Не маленький, знает, что такими клятвами зря бросаться не положено. Хир доверчиво взял в одну чумазую ручку кусок холодной мамалыги, в другую ломоть кабанятины и первым делом вонзил редковатые зубки в вожделенное мясо.