Из слов брата Аарон понял, что худшее впереди. Моисей посылал Сепфору домой к ее народу, туда, где она будет в безопасности. Аарон не сможет позволить себе такой роскоши. Мариам и его сыновьям придется остаться и вынести все тяготы. У евреев не было выбора — только надеяться и молиться, что скоро наступит день избавления.
— Покажи мне чудо! — фараон взмахнул рукой и усмехнулся.
Смех, разносившийся по огромному залу, гулким эхом отдавался в висках Аарона. Самодовольный вид правителя говорил о том, что он не боялся никакой угрозы со стороны невидимого Бога. В конце концов, Рамсес был божественным сыном Осириса и Исиды, не так ли? И действительно, во всем своем убранстве, величественно положив руки на подлокотники трона, Рамсес выглядел богом.
— Поразите меня силой вашего невидимого бога рабов. Покажите мне, что может ваш бог.
— Аарон, — голос Моисея задрожал. — Бр-рось…
— Говори, Моисей! — Рамсес издевался над ним. — Мы не слышим тебя.
— Брось о-з-земь свой п-посох.
Смех стал громче. Стоявшие поблизости пародировали заикание Моисея.
Лицо Аарона раскраснелось. Взбешенный, он шагнул вперед. «Господь, покажи этим насмешникам, что Ты один Бог и нет другого, как Ты! Пусть притеснители Израиля увидят Твою силу!»
Аарон встал перед Моисеем, заслоняя брата от насмешек толпы, и смотрел фараону прямо в глаза. Он не будет пресмыкаться перед этим презренным тираном, который смеется над Божьим пророком и держит в рабстве его народ!
Глаза Рамсеса, смотреть в которые никто не смел, сузились. Аарон не отводил взгляда, вызывающе подняв вверх свой посох, а затем швырнул его на каменный пол перед правителем Египта. Как только посох коснулся земли, то превратился в кобру — тот самый символ власти, которым была украшена корона фараона.
Ахнув от удивления, слуги и свита отпрянули назад. Змея двигалась со зловещим изяществом, поднимая голову и раздувая капюшон, на котором виднелся знак, не похожий ни на какой другой. Змеиное шипение было слышно по всему залу. От увиденного Аарон покрылся мурашками.
— Что, неужели вы все испугались этого чародейского фокуса? — фараон с презрением оглядел зал. — Где мои жрецы?
Кобра поползла к трону. Четыре стражника опустили копья, заслонив правителя. Они были готовы нанести удар, если змея приблизится.
— Все, хватит! Позвать жрецов!
Звук торопливых шагов гулким эхом отражался от каменного пола. Несколько человек с разных сторон вбежали в зал, низко кланяясь фараону. Он властно махнул рукой.
— Разберитесь с этой комедией! Докажите этим трусам, что это просто фокус!
Произнося заклинания, чародеи подошли к змее. Они бросили свои жезлы на пол, и те тоже превратились в змей. Теперь гады поползли по всему залу. Но если какая-нибудь из извивающихся по полу змей поднимала свою зловещую голову, Божья кобра нападала мгновенно, поглощая соперниц одну за другой.
— Это обман! — фараон побелел, когда громадная кобра остановила на нем взгляд своих темных, немигающих глаз. — Фокус, я говорю!
Змея двинулась к нему.
Моисей схватил Аарона за руку.
— Подними ее.
Аарон страстно хотел увидеть, как кобра укусит фараона, но сделал так, как сказал брат. Сердце гулко билось в груди, пот стекал по шее, но Аарон шагнул вперед, наклонился и перехватил змею посередине. Холодная скользкая кожа и мускулы кобры затвердели, превращаясь в древесину и, мгновенно распрямившись, змея стала его прежним посохом. Подняв его, Аарон храбро стоял перед лицом Рамсеса, его страх был поглощен благоговением перед Господом.
— Господь Бог говорит: «Отпусти Мой народ!».
— Выпроводите их, — фараон сделал жест рукой, будто отмахивался от надоевших мух. — На сегодня развлечений достаточно.
Их обступили стражники. Моисей опустил голову и пошел прочь. Стиснув зубы, Аарон двинулся следом. Египтяне, перешептываясь, поносили и оскорбляли Бога.
— Кто-нибудь из вас слышал о невидимом Боге?
— Только рабы могли придумать столь смехотворную вещь.
— Один бог? Мы должны бояться одного бога? У нас сотни богов!
Горечь и негодование, накопившиеся за годы рабства и унижения, переполняли Аарона. «Это еще не все!» — хотелось ему закричать в ответ. «Много знамений и чудес», — так говорил ему Моисей. Это только начало войны, с которой Господь идет на Египет. Его отец, Амрам, ждал этого дня, и отец его отца, как и его отец. Дня избавления!
У ворот стражник оставил их. Положив руку на плечо Моисея, Аарон почувствовал, как дрожит его брат.
— Я тоже знаю, что такое страх, Моисей. Я прожил с этим всю свою жизнь. — Сколько раз ему приходилось съеживаться под ударом кнута надсмотрщика или смотреть в землю, чтобы начальники не увидели на его лице того, что он на самом деле чувствовал? Желая ободрить брата, Аарон крепко сжал его плечо.
— Они пожалеют о том дне, когда с таким презрением обошлись с Божьим помазанником.
— Они отвергают Бога, Аарон. Я ничто.
— Ты пророк Божий!
— Они этого не понимают — так же, как и наш собственный народ.
Аарон знал, что евреи относятся к Моисею с тем же презрением, что и фараон. Он кивнул и опустил руку.
— Через тебя говорит Бог. Я знаю, что это так. И Господь избавит нас. — Он был уверен в этом ничуть не меньше, чем в том, что сегодня солнце зайдет за горизонт, чтобы завтра утром снова там появиться. Господь избавит Израиль Своими знамениями и чудесами. Он не знал, как и когда, но не сомневался, что это произойдет, потому что… так сказал Бог.
Аарон содрогнулся, подумав о силе, превратившей его посох в кобру. Он провел пальцами по резной деревянной поверхности. А может, ему привиделось все это? Каждый, кто был в огромном зале, видел, как кобра Господа Бога поглотила змей, сотворенных чародеями фараона, и, несмотря на это, они насмехались и не воспринимали всерьез Божью силу.
По пути в Гесем Моисей остановился. У Аарона мурашки побежали по коже.
— С тобой говорил Господь, — сказал он брату.
Моисей взглянул на него.
— Мы должны пойти к Нилу и ждать у дворца фараона. Мы опять будем говорить с ним завтра утром. Ты должен сказать вот что…
Они шли вдоль берега реки, и Аарон слушал указания Моисея. Он не задавал вопросов и, получив указание, не настаивал на разъяснениях.
Приблизившись к дому правителя, Моисей остановился и захотел передохнуть. Аарон устало опустился на корточки и накрыл голову. В это время суток жара была невыносимой и действовала усыпляюще. Он стал смотреть, как солнечный свет мерцает на спокойной глади реки. На другом берегу мужчины резали тростник, из которого потом плели матрацы, делали папирус, предварительно размельчив и вымочив. На этом берегу, рядом с дворцом фараона, тростник оставался нетронутым.